Орден Архитекторов 7
Шрифт:
– И это в такое непростое для княжества время?! – зарычал князь. – Возмутительно! Живо отдайте соответствующий приказ всех разогнать! Особо буйных расстреляйте! Будут мне ещё тут устраивать волнения. Я покажу им, кто здесь настоящий правитель!
В этот момент в зал вбежал запыхавшийся секретарь, сжимая в руках только что распечатанный документ.
– Что это такое?!
– Ваше Сиятельство, срочное послание из центральной Империи! – прокричал секретарь, передавая листок одному из советников.
– Ваше Сиятельство, – сказал тот, побледнев, – тут сказано немедленно
Князь Бобшильд, нахмурившись, взял у него листок и быстро пробежал его глазами, затем разорвал на части.
– Да чтоб их всех… Какого чёрта они вмешиваются в дела княжества?! – заревел он. – Меня сам Император сюда поставил, чтобы я тут во всём разбирался! Это моё княжество, и я буду управлять им так, как считаю нужным!
– Но, Ваше Сиятельство… – советник попытался возразить. – Это… это за подписью самого Императора. Если вы не подчинитесь, то это будет рассмотрено… как государственная измена. Мы не можем рисковать гневом Империи.
Князь Бобшильд начал нервно ходить по залу, обдумывая ситуацию. Он прекрасно понимал, что открыто противостоять Империи – самоубийство. Но и подчиниться, отпустив Вавилонского… В глазах его соратников это автоматически сделает его слабаком.
После долгих минут напряжённых раздумий князь вместе с советниками всё же приняли решение.
Бобшильд вышел на балкон, где его встретил рёв толпы. Он поднял руку, призывая к тишине, и натянул на лицо фальшивую улыбку.
– Друзья! – начал он громким голосом. – Произошло ужасное недоразумение. Некоторые люди внутри нашего княжества оказались предателями, имеющими зуб на Теодора Вавилонского. Они его оклеветали, подбросив ложные доказательства, и… э-э-э… – он пытался вспомнить план, который ему подсказали советники, – …пытались таким образом дискредитировать наше правительство. Я, заботясь о благосостоянии и защите княжества, не разобрался сразу в этой гнусной интриге. Но теперь правда вышла наружу!
Он сделал многозначительную паузу, а затем, с наигранной скорбью в голосе, продолжил:
– Начальник нашей полиции, к сожалению, оказался главным зачинщиком этого заговора.
Он обернулся и указал пальцем на начальника полиции, который стоял неподалёку, сдерживая разгневанную толпу.
– Он будет немедленно арестован!
Начальник полиции в шоке открыл рот, не веря своим ушам.
Стражники, которые заранее были предупреждены, быстро схватили ошеломлённого начальника полиции. Они грубо связали его, заткнули рот кляпом и, под свист и улюлюканье толпы, утащили в подвал.
Внезапно из толпы раздались новые крики:
– Вавилонский! Вавилонский! Освободите Народного Защитника!
Люди начали скандировать его имя всё громче и громче. Князь, еле сдерживая гримасу отвращения, повернулся к советникам.
– Выпускайте его уже!
Затем снова обратился к толпе:
– Народ Лихтенштейна, ваши голоса услышаны! Теодор Вавилонский будет немедленно освобождён и восстановлен во всех правах.
Толпа разразилась ликующими возгласами, в то время как князь
Помещение временного изолятора находилось прямо в подвале княжеского дворца.
Всю ночь до самого утра я просидел в заключении в одиночной камере. Комнатушка была совсем небольшой – два на два метра, с голыми каменными стенами и решётчатой дверью. Внутри – железная койка без всякого матраса, столик и стул, прикрученные к полу, а ещё – рукомойник с холодной водой и туалет.
Однако, я не испытывал ни страха, ни тревоги. Моё заключение было лишь частью тщательно продуманного плана. Я знал, что князь не сможет долго удерживать меня под арестом.
С первыми лучами солнца, моё одиночество нарушил нарастающий гул, доносившийся с улицы. Я просканировал Даром окрестности и понял, что снаружи, возле княжеского дворца, собралась огромная толпа. Люди скандировали лозунги, немедленно требуя моего освобождения.
Я мысленно усмехнулся над небрежностью Бобшильда, ощутив, как моё магическое ядро начинает вибрировать, бурля энергией. Князь, либо недооценивая мои способности, либо ослеплённый собственной злобой, не поместил меня в антимагическую камеру. Дверь, стены, пол – всё здесь было обычным, не усиленным защитными артефактами.
Конечно, в любой момент я мог спокойно покинуть камеру. Впрочем, бежать я не собирался – мой план требовал терпения.
Вскоре тяжёлые засовы с лязгом отодвинулись, и дверь распахнулась, открывая мне путь на свободу.
– Вавилонский, на выход!
Я вышел на улицу, и меня оглушил восторженный рёв толпы. Люди размахивали плакатами с надписями: «Свободу Вавилонскому!», «Герой не должен сидеть в тюрьме!», «Отпустите Народного Защитника!».
– Вот, он, смотрите!.. – воскликнул кто-то.
– Теодора Вавилонского отпустили! – подхватил другой.
– Герой на свободе! Ура! – загомонили все хором.
Я медленно прошёл вперёд, улыбаясь и кивая своим сторонникам.
Оглянувшись назад на здание княжеского дворца, я заметил стоявшего на балконе князя Роберта Бобшильда. Его лицо выражало смесь злости и разочарования. Я помахал ему рукой, демонстративно показывая, что не держу зла. Это явно вывело его из себя ещё больше.
Не успел я сделать и нескольких шагов, как меня окружила толпа журналистов. Микрофоны и камеры были направлены на меня со всех сторон. Репортёры наперебой кричали:
– Господин Вавилонский, прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию!
– Расскажите, пожалуйста, как это всё произошло!
– Как вы относитесь к решению князя об аресте?
– Вы будете добиваться справедливости?
Я выдержал паузу, дождавшись, пока шум немного утихнет, и произнёс:
– Я рад, что князь принял правильное решение. Это показывает его мудрость и способность признавать ошибки. Мой личный совет князю – тщательнее выбирать своё окружение. Если нужна моя консультация по командообразованию, я всегда готов помочь. Лихтенштейн заслуживает лучшего руководства.