Орден Белого Орла
Шрифт:
Графиня Мавра Егоровна почила в бозе в июне 1759 года. Сам же граф Петр Иванович скончался в январе 1762 года. Тогда же его гробницу украсил маршальский жезл.
Сын Шуваловых Андрей Петрович заслужил четыре высших ордена и скончался в чине действительного тайного советника в апреле 1789 года. Он оставил после себя двух сыновей и двух дочерей.
Один из внуков Петра Ивановича, Павел Андреевич, стал полной противоположностью своему деду. Он честно воевал под началом Суворова, командовал стрелками во время сражения при Сент-Готарде, где и был тяжело ранен, отличился в Отечественной войне 1812 года, лично сопровождал Наполеона на остров Эльбу. Однако орденов он выслужил куда меньше своего
И все же Мазурина в данном случае больше интересовали внучки Петра Ивановича. Одна из них вышла замуж за князя Голицына, другая — за князя Дидрихштейна. Именно их дети унаследовали большинство наград предков по материнской линии. Но до них Мазурину было не добраться, поскольку все эти ценности давно хранились где-то далеко от России. Оставалось одно — обчистить дом Шуваловых в Москве. И сделать сие должны были братья Урусовы, руководившие всей воровской братией в Белокаменной. Они были кое-чем обязаны Мазурину и потому не могли отказаться от его предложения.
О том, как они справились с поставленной задачей, Мазурин узнал, когда вернулся из очень важной поездки. Вот что ему поведал Матюшка Урусов, старший из братьев:
— Барин! Придется тебе накинуть четвертной — братка угорел вусмерть… Понадеялись мы на пожар с браткой. Ведь оно как бывает? Подожжешь хибару, она и полыхнет. Хозяева первым делом тащут из огня самое дорогое, что есть в доме, — спасают, стало быть. Так мы и с графским домом сделали. Петрушка — братка мой — подпалил дом с правого угла, а я, само собой, с левого — это для того, чтобы не сразу могли погасить. Тут же в доме суета началась, как только дымком потянуло. Окна, двери все пораспахивали настежь, а нам только этого и надобно. Мы с Петрушкой в дом проникли под видом добровольных помощников. Быстро отыскали хозяйские хоромы по твоей указке, но несколько припозднились. В том помещении уже находились графские люди. Они нас с браткой заподозрили и давай руки вязать. А я этого не люблю! Пришлось нам обороняться. Петрушка хромого дворецкого сразу пришиб, но и сам от кистеня не уберегся. Тут уж я разозлился и так расшвырял пятерых, что они вряд ли теперь подымутся. Только-только я успел схватить с каминной доски наиболее ценные вещи, как потолок затрещал и стал рушиться. Пришлось мне удирать без оглядки, так что и Петрушку в огне оставил. Его, сердешного, даже пожарники не смогли спасти, когда приехали… Судьба! Так что гони, барин, четвертной на помин души братки моего Петрушки!..
Двадцать пять рублей ассигнациями Мазурин выдал Матюшке тут же, и он, будучи честным вором, выложил перед ним звезду и крест ордена Святой Анны. Дело и здесь выгорело!..
Прохоров-Мозоль
…После моего возвращения из Ельца я встретился с Телегиным и обстоятельно обсказал ему то, что там со мной приключилось. Иван Николаевич остался недоволен результатами моей поездки, но мне на это было наплевать. Я все чаще и чаще стал подумывать о том, что пора наконец-то выйти из-под его опеки и начать свое дело. А тут еще и удобный случай подвалил.
Через курьера, проводника международного поезда Брюссель — Москва, мне передали просьбу французских друзей добыть для их богатенького клиента советские ордена, чем больше, тем лучше. Разумеется, я ничего не сказал об этом «спецзаказе» Телегину. Перебьется! А то ведь опять моими руками начнет каштаны из огня таскать.
Ко времени поступления заказа я имел неплохую наводку на квартиру одного отставного генерала, обладавшего большим количеством орденов и медалей. Эту квартиру мне отдал мой напарник Влад по кличке Струг. Он прибился ко мне после
Итак, Струг навел меня на квартиру генерала, но брать ее мне пришлось с другим напарником, точнее, напарницей, и вот почему. В самый последний момент Струг куда-то запропастился. Это меня не очень встревожило, поскольку я знал, что мой напарник большой любитель женского пола и в любой момент мог променять серьезное денежное дело на временную связь с какой-нибудь вертихвосткой. Так с ним уже бывало.
Короче говоря, не найдя Струга в условленном месте, я начал подумывать, а не пойти ли на дело в одиночку, как вдруг услышал громкие голоса с кавказским акцентом и истерические женские вопли. Это происходило неподалеку от Павелецкого вокзала, на Шлюзовой набережной. Женский голос мне показался очень знакомым, и я решил взглянуть на то, что там случилось. Каково же было мое изумление, когда я увидел Инну Костомарову, из последних сил отбивавшуюся от двух толстых лысых кавказцев, недвусмысленно пытавшихся запихнуть ее в кабину новенького белого «мерседеса».
«Совсем обнаглели», — подумал я, решив их немного проучить.
Я подбежал к насильникам сзади и тут же врезал первому попавшемуся по подбритому затылку рукояткой пистолета. Второго угостил тем же самым, но только по лбу. Оба сразу же вышли из игры — хлипкие оказались толстяки, они расслабленно растянулись у колес шикарной тачки. Я же, схватив ничего не соображавшую Инну за руку, хотел уже вместе с ней дать деру, но неожиданно заметил четверых амбалов, бегущих к нам со всей мочи со стороны Кожевнического проезда.
«Не удрать!» — промелькнуло у меня в голове. Устраивать перестрелку среди белого дня тоже не лучший выход. И тогда мой взгляд упал на приборный щиток «мерса», в котором торчали ключи. Вот он, выход!
— Садись в машину! — крикнул я Инне и толкнул ее на заднее сиденье, а сам, быстро обежав «мерс» сзади, прыгнул на водительское сиденье и тут же повернул ключ зажигания.
Мотор завелся почти мгновенно, и я, развернувшись и по дороге сбив подвернувшегося под капот амбала с черными закрученными усами, направил машину в сторону Зацепского вала. Хорошо еще, что эти недоумки не стали стрелять вдогонку…
— Ты как тут очутилась? — спросил я Инну, когда мы оказались далеко от места схватки.
— Я приехала к тебе… — сказала Инна и заплакала.
— Какого дьявола? Ты же не знаешь ни моего адреса, ни где я провожу время… — повернулся я к ней, предварительно остановив машину на Профсоюзной улице, как раз напротив дома отставного генерала.
— Я думала, похожу по улицам, зайду в магазины и в конце концов тебя встречу…
— Дурдом! — усмехнулся я, пересаживаясь на заднее сиденье, поближе к Инне. — Ты хоть понимаешь, как трудно в Москве встретиться? Это ж тебе не Елец!
Инна плакала, и так беззащитно, по-детски, что я не выдержал взятого менторского тона, притянул ее к себе и принялся просто целовать без всяких слов.
Когда у нее высохли слезы, она поведала, что в Москве уже третий день — сбежала из родного дома на следующий день после моего исчезновения, ночует на Павелецком вокзале, а днем гуляет по городу в надежде встретить меня.
— А сегодня утром, — сказала она, — ко мне подошла в зале ожидания какая-то разбитная бабенка и предложила непыльную работенку с хорошим заработком. Я и пошла с ней сюда, а тут эти жирные подонки… «Молодец! — говорят той бабенке. — За такую кралю получишь вторую бутылку “Распутина”!» Такие вот дела…