Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
У каждого сотрудника французских силовых ведомств собственная задача, но превыше всего – жизнь короля! Каждый из них немедля должен бросить любое неотложное дело, обнаружив опасность, грозящую сюзерену. Остальных из семьи охраняют значительно проще, что не есть правильно, но речь сейчас не о том. Все перечисленные ведомства имеют громадный недостаток: госслужащие поголовно одеты в форму или доспехи, а потому заметны издалека. При должной сноровке обойти их не составит труда, а ведь на кону стоит жизнь монарха.
Идея отца Бартимеуса в том и состоит, чтобы начать готовить телохранителей-невидимок, которые постоянно присутствовали бы возле охраняемых особ. Парикмахеры и лакеи, пажи в роскошных ливреях и личный виночерпий с выпирающим пузом – какой убийца заподозрит их? С такой фантазией место в поэтах, а не в заговорщиках. Особенно отцу настоятелю приглянулась мысль о лекаре, который, кротко улыбаясь, одной рукой протягивает хозяину лекарство, другой стискивает рукоять кинжала. А сам так и шарит по сторонам преданными глазами, выискивая, какому бы тут злодею перехватить горло. Вот почему план секретаря тут же одобрили, а меня, не медля ни минуты, швырнули в горнило учебы.
Третий францисканский орден базируется во Франции, а самое главное, он всецело поддерживает династию Валуа. Аббат Гаспар де Ортон и сам принадлежит к боковой ветви правящей семьи, а потому тут же обязал отца Бартимеуса в лепешку расшибиться, но подготовить достойного специалиста, такого, чтобы не стыдно было представить самому дофину!
– Врачи-убийцы… – шепчу я. – Ну надо же, как давно власть предержащие додумались до такой простой вещи.
Я тяжело вздыхаю, при любой попытке устроиться поудобнее, нависающий с потолка камень как ножом врезается в позвоночник. Интересно, как там справляется мэтр Олтерри, нанятый на место лекаря, ладит ли с учениками? Признаться, мне их немного не хватает. Только расставшись, я сообразил, как много им недосказал, не показал и не проверил, уяснили ли.
Теперь уж делать нечего, проехали. Та страница моей жизни перевернулась, закрылась навсегда. Сейчас мне надо постараться отключиться от происходящего, единственный выход – вернуться к воспоминаниям. Так вот, с того самого дня, как я согласился стать послушником, и началась жизнь, полная чудовищного напряжения.
Если и мелькала порой назойливая мысль, что одной из главных наук будет искусство обольщать разных красоток, а через них проникать во все тайны королевского двора, я прогонял ее безжалостно, ну не могло мне так повезти! Оказалось, правильно я ее гнал, к чему ордену искусные обольстители, если на исповеди дурехи выкладывают секреты наперебой, только успевай запоминать и докладывать по команде. Мой грустный удел – учиться, учиться и еще раз учиться.
Как это чему? Правила поведения при королевском дворе, геральдика, история и география Франции и окрестных государств. Подробные описания провинций королевства и крупных городов, отдельно – перечень самых влиятельных вельмож Франции и сопредельных держав с краткими, но исчерпывающими характеристиками на каждого. Ну и попробуйте удержать все это в голове, чтобы не перепуталось, к примеру, кому принадлежит замок Крей, а кому – Ла-Ферте, кто владеет городом Сен-Рикье, а кто – дворцом Сен-Поль!
Кроме того – масса практических занятий. Есть замечательная поговорка: черт под старость идет в монастырь. В кельях аббатства для меня безо всякого труда набрали опытных учителей по самым различным специальностям. Глядя, как ловко нынешние монахи вскрывают замысловатые замки и шарят по карманам, я только диву давался. Мирские имена и клички давно уж позабыты, но в былые времена гремели, гремели. Нынче их сменила бойкая молодежь, но ветераны еще могут тряхнуть стариной.
Не знаю, откуда взялось распространенное заблуждение, будто бы все монахи являются людьми тихими, благочестивыми и мирными, как морские свинки. Учившие меня никогда не скупились на резкое слово, глядя, как я пытаюсь взломать сундук или незаметно срезать кошель, а при случае давали крепкий подзатыльник. Странно, но такое непедагогическое средство весьма ускоряет учебу. Отсидка в темницах также входит в процесс обучения. Я тяжело вздыхаю, бормочу под нос:
– Итак, геральдический щит разделяется на рассеченный, пересеченный… клинчато-скошенный слева. Кресты бывают костылевидные, клиновидные… украшенные лилиями. Далее у нас линии разделения, геральдические фигуры, дополнения и совмещения дворянских гербов…
Когда меня наконец вытаскивают из каменной норы, я еле держусь на подгибающихся ногах. Сильные руки монахов бережно подхватывают под локти, на слезящиеся глаза плотно ложится темная повязка, чтобы с непривычки не ослеп.
Когда жизнь тяжела, люди невольно сбиваются в тайные общества, секты и ордена. Значительно проще карабкаться к вершинам власти, подставляя друг другу крепкое плечо, чем проделывать тот же фокус в одиночку. В дворянской среде для этого существуют рыцарские ордена, самые известные из них – Мальтийский и Тевтонский. В церковной среде орденов множество, это доминиканцы и иезуиты, францисканцы и цистерцианцы, бенедиктинцы и клариссы, плюс многие, многие другие. Но просто чтобы выжить, монашеским орденам необходимо вмешиваться в жизнь мирскую.
Приютивший меня Третий орден францисканцев вовсе не намерен бездействовать, пока англичане и бургундцы топчут землю милой Франции. Францисканцы ведут массу различных проектов, тот, в котором я принял участие, лишь один из многих. Мне также неизвестно, один ли я прохожу подготовку, или нас несколько. Быть может, я – опытный образец, а по итогам выпускных экзаменов (отчего-то не сомневаюсь, что они будут) власти примут решение, целесообразно ли в принципе готовить телохранителей такого рода. А может быть, процесс подготовки отработан веками, и в данную минуту в разных аббатствах и монастырях Франции готовятся десятки специалистов тайной войны?
Разумеется, меня терпеливо учат маскироваться под представителей любого из трех сословий – дворянства, духовенства и буржуа. Как ни странно, проще всего изображать послушника либо монаха. По дорогам Франции таких бродят многие тысячи, странствуя от одного монастыря к другому, порой безостановочно кружа по стране годами. Дел у них может быть великое множество, тут и поклонение мощам одного из святых либо раке с куском креста, на коем распят был Господь, а то и просто путешествие на своих двоих во исполнение данного обета.
Здесь и посыльные, что разносят скорбные вести о кончине одного из уважаемых святых отцов или, наоборот, извещают о вступлении в должность настоятеля известного монастыря или аббатства. Много тех, кто попросту проповедует слово Божье, увещевает паству, призывая отказаться от насилия и вступить на путь праведный. Что особенно важно для такого лжемонаха, как я, так это то, что практически невозможно прищучить меня на незнании обязательного для всех устава. В каждом аббатстве и монастыре он свой, при любом промахе можно отпереться со стопроцентной гарантией. Разумеется, если не станешь креститься справа налево, а главное – не будешь проповедовать манихейство.