Орел расправляет крылья
Шрифт:
— Может быть, потому, что мы не враги, — спокойно отозвался гость.
— Не враги… да, пожалуй, пока не враги. Но кто знает, как оно повернется в будущем?
— Кто может ведать будущее? — усмехнулся гость. — Один Господь. Но пока, — он подчеркнул это слово голосом, — мы не враги. Пока мы как минимум партнеры. Причем во многом благодаря терпению и воле моего государя и вопреки глупости некоторых подданных вашего короля.
— Да успокойтесь же наконец, столько лет прошло, — устало отозвался хозяин дома. — Вы же знаете, что это была инициатива этого ублюдка Карра. Он вообще был большим любителем ядов.
— А я не уговариваю.
— Вот как? И почему же?
Гость улыбнулся.
— Да потому, что вы его уже приняли!
Хозяин дома несколько мгновений изумленно пялился на гостя, а затем громко расхохотался. Так, что дверь кабинета даже приоткрылась и в узкую щель заглянул встревоженный дворецкий.
— Нет, ну вы наглец, наглец… Если все агенты вашего господина такие же, я понимаю, как вам удалось обскакать на повороте нашего малыша Карла и уломать эту итальянскую сучку пообещать отдать вашему господину руку ее младшей дочери. — Он замолчал и некоторое время сверлил гостя взглядом. А затем внезапно подошел к креслу, уселся в него и накрылся пледом. — Да, вы правы, — произнес он уже вполне спокойным голосом, — я принял его. Но… вас не смущает, что я под эдиктом?
Гость сделал рукой некий неопределенный жест.
— Нет. К тому же не думаю, что это надолго.
Хозяин дома слегка подался вперед.
— Не думаете или…
— Не думаю, — спокойно отозвался гость. — Ну посудите сами — после таких обвинений такого должностного лица его либо отправляют на плаху или уж в самом крайнем случае в Тауэр, либо… в конце концов прощают. — Гость демонстративно окинул взглядом кабинет, в котором они находились, как бы намекая, что это место никак не может быть Тауэром. — А вот в политику вас несомненно больше не пустят. Если только в качестве чьей-то марионетки. Впрочем, вы и сами это понимаете и, я думаю, на марионетку никогда не согласитесь. А торчать в своем поместье, ожидая, когда за вами придет смерть, противно вашей деятельной натуре и острому уму. Так что… — И он развел руками, показывая, что у его визави нет иного выхода.
Хозяин дома несколько мгновений переваривал его слова, а затем усмехнулся.
— Я должен благодарить Бога, что вы не подданный британской короны, иначе всю мою карьеру вы были бы одним из самых опасных моих противников… — Он замолчал, пожевал губами и спросил: — И когда для меня будут доступны деньги, обещанные мне вашим господином?
— Когда пожелаете, — пожал плечами гость.
— Вот как? То есть уже сейчас это тоже возможно?
Гость в очередной раз улыбнулся.
— Ну… всю сумму я с собой не захватил. Очень, знаете ли, обременительно ходить по Лондону с миллионом рублей в кошеле, но если вы соблаговолите принять вексель…
Хозяин дома покачал головой.
— Да уж… — Он помолчал и решительно махнул рукой. — Нет, пока не нужно. Для начала мне необходимо списаться с некоторыми людьми. Ведь для того, чтобы создать лучший университет, его кафедры должны возглавить лучшие профессора. А… вы имеете возможность переслать деньги, скажем, в Италию или в Соединенные провинции?
— В Соединенные провинции — без проблем, да и в Италию тоже, — кивнул гость.
— Ну да, у вашего господина такие нежные отношения со штатгальтером… да и связи ваших… — Тут хозяин дома слегка напрягся и искривил рот, поскольку то, что он собирался произнести, явно напрягало его непривычным произношением, но сумел-таки выговорить: — Торговых товариств с ломбардскими банкирами
Гость ничего не ответил, вежливо улыбнувшись.
— Ну ладно, хорошо! — Хозяин дома энергично кивнул. — Я сделаю вам университет. Действительно лучший в мире. Такой, что все ахнут. Но имейте в виду: это будет не совсем такой университет, какими их все привыкли видеть! Не тихая заводь для престарелых пасторов и теологов, не видящих далее собственного носа и продолжающих из года в год вдалбливать в головы студентов давно избитые истины! Нет! Знание — сила! Господь дал человеку разум, дабы он проникал в суть сотворенных им вещей…
Его гость сидел и молча смотрел на вещающего хозяина дома, время от времени кивая или поддерживая его страстный спич одиночными возгласом. Он читал «Новый органон», более того, он переправил его своему государю, и тот прислал ему огромное письмо с развернутыми комментариями и требованием приобрести еще не менее пяти экземпляров сего труда. Так что сейчас хозяин дома не сообщил ему ничего нового. Но пусть… Как видно, ему надобно выговориться. К тому же, похоже, государь в очередной раз угадал с мечтой. Сидевший перед ним человек явно мечтал создать нечто, способное пережить его в веках. Но не просто абы что, ну чтоб говорили, а то, что двинет вперед главное детище его жизни — процесс познания человеком природы вещей. Ну а что могло сделать это лучше, как не созданный им и по его собственному усмотрению и разумению университет?
— Так как? — спросил хозяин дома, когда наконец выговорился. — Ваш господин окажет мне поддержку на таких условиях?
— Должен вам сообщить, — спокойно ответил гость, — что мой господин читал ваш «Новый органон».
— Вот как?
— Да, и оценил его весьма высоко. И именно вследствие своего согласия с изложенными там мыслями он и принял решение поручить организацию университета именно вам. Так что вы можете полностью рассчитывать на его поддержку.
— Мм… а клирики ортодоксов? Они не вздумают мне мешать?
Гость успокаивающе смежил веки. Он не знал ответа на этот вопрос, но был уверен в том, что государь что-нибудь придумает…
Особняк гость покинул где-то через час, обсудив с хозяином дома все детали, которые ему пришли на ум, и мягко разъяснив про те, которые хозяину дома на ум в этот вечер так и не пришли, зато были заранее тщательно продуманы гостем. Усаживаясь в карету, он внезапно вспомнил разговор, состоявшийся пару лет назад, когда он побывал дома с очередным личным отчетом.
Они все тогда съехались в Белкино, все, кто жил при самых крупных европейских домах. И Белкино, и их школа сильно изменились. Вокруг плаца прибавилось учебных корпусов, а вместо старой школьной церкви высились леса, окружавшие стены нового, каменного собора. За околицей, там, где раньше располагались школьные огороды, ныне размещались странные площадки с непонятными приспособлениями на них. По краям одной, самой большой площадки, высились странные примитивные прямоугольные арки из тонких бревен с крупноячеистой сетью на них. А на другой, немногим меньшей, по краям вообще стояли какие-то сооружения из голых бревен в виде гигантской буквы «Н». Ну а посредине тех площадок, что были еще меньше, также была натянута сетка, но не от земли, а как-то по-чудному — начинаясь от уровня груди и заканчиваясь так, что до ее края можно было с трудом дотянуться кончиками пальцев.