Орфей и Ника
Шрифт:
Чиф, однако, не спешил. Камень показался странным. Косухин провел рукой по гладкой полированной поверхности. Она походила больше на темное стекло или загустевшую смолу. И тут рука нащупала маленькое углубление. Чиф поднес фонарик ближе-в полированной поверхности имелась небольшая щербинка. Он решил было, что это просто случайное повреждение, но тут же заметил рядом еще одну, затем третью, четвертую… Пять маленьких углублений, расположенных веером… Зачем? Что-то знакомое было в этом. Углубления находились на небольшом расстоянии, их можно вполне накрыть ладонью…
Чиф даже вздрогнул – настолько простой оказалась разгадка. След ладони, такой же, как на плите, закрывавшей дорогу! Только на этот раз мастер обозначил лишь кончики пальцев – может, из осторожности. Значит, следует лишь приложить руку…
Он не спешил. То, что произошло чуть раньше, казалось труднообъяснимым. Допустим, дело не в нем лично. Может, плита реагирует на любую руку…
Нет, не получается: тогда каменная «задвижка» вообще не имеет смысла. Но можно допустить, что благодаря какому-то совпадению рука Чифа оказалась как раз подходящей. Но что должно открываться здесь? А вдруг ловушка? Грабители, обрадованные успехом, спешат приложить руку к поверхности черного камня, и тут их ждет возмездие. Они позаботились об отступлении, блокировав «задвижку», но хранители тайника могли приготовить им сюрприз. Нет, рисковать не стоило…
– Йе, Джон! – Крик Валюженича прозвучал неожиданно.
Косухин резко обернулся. Археолог стоял в центре зала, керосиновый фонарь был зачем-то поднят над головой. Чиф поспешил подойти.
– Что случилось? – Господин Чжао появился откуда-то из дальнего угла. – Вы обнаружили золотой саркофаг, коллега?
Валюженич рассмеялся:
– Нет, просто вспомнил одну любопытную историю. Хотите послушать?
– Как всегда, из Диснея? – буркнул фольклорист.
В ответ вновь послышался смех:
– Почти. Всегда рассказываю ее студентам на первой лекции… Случилось это в Испании в тысяча восемьсот семьдесят шестом году. Известный археолог Марселино Саутуола решил обследовать одну пещеру. Ничего особенного найти не ожидал, просто думал поискать какие-нибудь мелкие артефакты. Его маленькая дочка, лет шести, попросила отца взять ее с собою. Тот не возражал…
Валюженич перевел дух:
– Они спустились вниз, Саутуола, как водится, стал смотреть под ноги, нашел пару обработанных камней. А девочке стало скучно, и она стала глядеть не вниз, а…
– …вверх, – вздохнул господин Чжао. – Так были открыты знаменитые росписи Альтамиры, о чем я прочел приблизительно в возрасте этой девочки. И что из данного рассказа следует?
– А вот что! Смотрите! – Рука археолога указала на потолок…
Красные клубящиеся тучи, закрывающие золотой небосвод… Фреска казалась объемной, живой:
может, неровный цвет фонарей был тому виною. Густые краски вначале показались неестественными, даже вызывающими, но Чиф тут же понял, что видит нечто знакомое. Золотой небосвод, вал кроваво-красных облаков, из-под которых проглядывает черная твердь… Он видел это ночью, когда над Пачангом вспыхнуло зарево. Да, все было именно так, слева – клубящиеся тучи, занявшие полнеба, а справа…
Он быстро включил фонарик. Правая часть фрески была едва заметна в полумраке, но он все же смог разглядеть силуэты золотых пагод. Пачанг… Тогда, в его видении, город выглядел совсем иначе, чем изобразил его неведомый художник, но он находился там же, над горизонтом. А чуть дальше…
Валюженич, тоже заметивший силуэт золотого города, постарался поднять фонарь повыше… Всадники! Маленькие фигурки летели по небу, навстречу кровавым молниям и черным птицам. Все это было не очень похоже на то, что привиделось Чифу; но мастер хотел показать именно ту битву, изобразить все случившееся одновременно – и наступающие на золотой город тучи, и бьющие из них молнии, и летящих всадников. Значит, здесь должно быть что-то еще…
Косухин направил луч света к краю облачного фронта. Именно здесь ему почудилась фигура старика с седыми волосами и жезлом в руке. Точно! Художник нарисовал и его, хотя выглядел старик совсем иначе, на нем было что-то похожее на широкий черный халат, а вместо жезла рука держала посох с фигурным навершием. Чиф поглядел правее – и тут же нашел того, с кем вышел на поединок носитель посоха. Он тоже выглядел совсем по-другому. На фреске был изображен воин в блистающих золотом доспехах; на длинном мече, извлеченном из ножен, светились еле заметные звездочки…
– Потрясающе, – выговорил наконец господин Чжао, забыв на время весь свой скепсис. – Тэд, вы видели что-нибудь подобное?
– Господин Валюженич, – поправил злопамятный археолог. – Можно «мистер»… Нарисовано неплохо, но сюжет неоригинальный. Небесная битва, добро и зло…
– Да что вы говорите! – возмутился фольклорист. – Вы когда-нибудь видели именно такую композицию? Тучи, всадники, два предводителя?
– Наверно… Не уверен, конечно…
– А я уверен. – В голосе господина Чжао чувствовалось немалое волнение. – Ничего подобного не видел и не встречал… Разве что…
Он обернулся и поглядел на Косухина. Тот смутился.
Господин Хо… Вы очень меня обяжете, вспомнив ту книгу, в которой вы прочли описание небесной битвы. Помните, вы мне рассказывали? Мне кажется, весьма и весьма похоже… Если бы я мог, то лично извинился перед ее автором за столь необдуманную характеристику его труда…
– Постараюсь… – пробормотал Чиф, не зная, что сказать. – Не помню точно…
– Вспомните, я вас очень прошу… Господин Валюженич, мы сможем это сфотографировать?
Археолог помолчал, что-то прикидывая, наконец кивнул:
– Днем здесь будет светлее, поставим несколько фонарей… Думаю, что-то получится. У меня есть чувствительная пленка… Ну как, господин Чжао, довольны?
Ответить фольклорист не успел. Со стороны входа послышались шаги, и через минуту в помещение вошел командир Лю с карабином наперевес:
– Товарищ Хо? Вы здесь? Тут только Чиф сообразил, что они ушли из лагеря, никого не предупредив.
– Часовой сказал, что вы пошли в город, – продолжал Лю. – Я немного волновался…