Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

Мюшембле Робер

века) *0

взаимосвязь и взаимозависимость. Медики XVI веков, сторонники «гуморальной теории», считал между полами происходит обменжид костью* одз*' полнены, а другие требуют орошения. Эта теория

ОЧеНЬ Существенные ПОСЛеДСТВИЯ В Области rrv

отношении и запретных наслаждений.

Итальянское Возрождение сыграло огромную роль в определении того, что представляет собой человеческое «я», и личность заявила о себе, поначалу робко и нерешительно. В античности, открытой заново, были языческие боги и языческие модели поведения, что несколько раздвинуло тиски исключительно христиан

КАК ОСОЗНАТЬ СВОЕ «Я» И ВЫРАЗИТЬ ЕГО

В античности человек осознавал себя как личность, то есть непохожим на всех прочих. Христианская культура недолюбливала такое самосознание. Блаженный Августин считал, что заботиться о развитии собственной -личности означает «создавать руины». В средние

века самоуглубление могло быть связано лишь с тем, чтобы полнее познать собственную греховность и покаяться. Если же человек шел дальше по опасному пути самопознания, его подстерегала Гордыня. Очевидно, что в реальной жизни оттенков было больше и существовали люди, шедшие против течения, однако в культурном пейзаже в целом к «самокопанию» относились пессимистически. Даже гуманистам-оптимистам XVI века не удалось открыть новых перспектив в этой сфере. Эразм попытался создать новые отношения между человеком, свободным в своем волеизъявлении, и добрым Господом Богом, к которому можно обращаться напрямую, без посредников и бессмысленных ритуалов. Он получил строгий выговор от бывшего монаха Лютера, считавшего, что человек должен склоняться перед Божьей волей. «Ты не благочестив», — говорил Лютер.

Личность под покровами

ского мировоззрения. Гуманисты и художники захотели быть сильными личностями, способными разговаривать с властителями и принимать приказания непосредствен-но от них, минуя посредников, а также открыто утверждать свой.талант. Бенвенуто Челлини — ювелир, мастер во всех областях — описал свою жизнь с бесстыдством и полнотой, которым могли бы позавидовать и наши современники, занятые исключительно анализом своих переживаний. Іордец, хвастун и лгун, он чуть ли не поздравлял Бога с тем, что ему, Господу, удалось создать такую талантливую личность, как он, Бенвенуто Челлини. Гуманистическая волна покатилась по всей Европе XVI века и разнесла повсюду смелую концепцию величия человека2.

Художники и мыслители принялись создавать новый идеал человека, символами которого стали культурные и образованные великаны Рабле, обнаженные мощные фигуры творений Леонардо да Винчи или Альбрехта Дюрера. Монархии их подданные, сильные и слабые-все пытались соответствовать новому идеалу. Стивен Гринблат, исследователь английской литературы от Томаса Мора до Шекспира, повсюду находит следы «самовосхищения» (self-fashion). Слово произведено от fashion, одним из значений которого является «мода». Термин передает две стороны нового самосознания. Первая -самопогружение в традициях молитвенной сосредоточенности в подражание Христу. Такое самопогружение оказалось особенно распространено в протестантской традиции, свидетельством чего может служить женевский перевод Нового Завета 1557 года и волна духовных автобиографий мужчин и женщин, захлестнувшая Англию после Реформации. Вторая сторона проявляется тогда же, но в мучительном разрыве с первой. Те, кто

пишет о «правилах поведения, о наилучшем способе представить себя в обществе», испытывают беспокойство и угрызения совести3. Появляются пособия по «культурному» поведению, своего рода теоретические кодексы изящных манер, призванные дать возможность блистать в свете и раскрыть как можно ярче все свои способности. Одним из таких пособий стала книга «Придворный» Бальдассаре Кастильоне, опубликованная в 1528 году. Она имела необыкновенный успех почти целое столетие и оказала существенное влияние на нравы элиты общества4.

В XVI веке Выход Субъекта на первый план не имел ничего общего с нарциссическим самолюбованием. Так или иначе, усиление роли Субъекта было связано с определенными религиозными или культурными силами, для которых оно стало необходимо. Парадоксальным образом усиление самосознания личности повлекло за собой ужесточение социального контроля. Юноши, выходцы из высших слоев общества, в жизни которых такой контроль был особенно силен, ответили на ужесточение правил всевозможными нарушениями их. Не случайно именно в это время и именно в этой социальной группе появляется понятие «досуг»5. Если говорить в целом, четкая дефиниция понятия «я» была определена знаниями и потребностями эпохи.

Великие английские писатели XVI века выстраивали собственные биографии и произведения в соотношении с двумя полюсами личности. Их герои, с одной стороны, воплощают власть, но они же, с другой стороны, являются «чужаками», которых общество не принимает и преследует (еретики, дикари, предатели, любовники, вступившие в незаконную связь). Первая сторона личности подчиняет себе героев, но они осознают опасность, исходящую от другой стороны, им приходится пройти болезненный путь утраты собственной целостности. Таков Отелло, мучительно страдающий от уязвленного мужского самолюбия,

и многие другие герои Шекспира. Наконец, персонажи Марло выступают как противники-слабой власти, неспособной подчинять себе. В конце исследования Гринблат приходит к выводу, что в XVI веке не происходит «явление личности, свободно постигающей собственную идентичность». Речь идет об искусственном формировании Субъекта в культуре6. Я не разделяю его чрезмерный пессимизм. На мой взгляд, Гринблат придает слишком большое значение теоретическим культурным оболочкам и принимает за одобрение молчание тех$ кто из осторожности или страха преследований не оставил никаких письменных свидетельств своего отношения к проблеме личности. Кроме того, он недооценивает значение обратного эффекта, вызванного ужесточением контроля над личностью. Были люди, провозглашавшие свою непохожесть на прочих и выступавшие против условностей, желая тем самым смягчить боль от ран, нанесенных им жизнью. Они не могли спрятаться за театральным занавесом, как великие английские драматурги, или за маской изысканных манер, как советовал Кастйльоне и его подражатели. Такие люди обжигали крылья, но продолжали горячо отстаивать свою точку зрения. Я расскажу о них в следующей главе.

XVI век вызвал цепную реакцию в написании автобиографий. Они, так же как письма и портреты, неоспоримо свидетельствуют о том, как возрос интерес к самонаблюдению и самоанализу7. Свою роль сыграли, конечно, и образцы прошлого, в частности «Исповедь» Августина, и развитие книгопечатания. Несомненно, сказался и бурный рост городов, в которых частная жизнь людей стала занимать гораздо больше места, чем раньше. Принято считать, что автобиографии писали в первуюочередь люди пуританского или протестантского вероисповедания. Но это не так — их писали и католические авторы, как, например, Игнатий Лойола или Святая Тереза. Чаще всего авторами автобиографий были люди знатные и состоятельные, но и простолюдины среди них не редки. Открывают бал в 1500 году итальянцы: хвастун Челлини идет бок о бок с аптекарем Лукой Ландуччи, за ними следуют портной Себастьяно Ардити, плотник Джамбиста Казале... Ремесленники, иногда крестьяне, испанские солдаты — все наперебой хотят рассказать о себе. Львиная доля авторов, разумеется, мужчины, но есть и смелые женщины, облекающие в одежды автобиографии рассказ о своей жизни. Во Франции это «королева Марго» — Маргарита Валуа, сестра королей Франциска П, Карла ГХ и Генриха Ш. Она талантливо, со сдержанным волнением описала свою жизнь и создала первые Женские Мемуары. О себе пишут Мари де Гурне, «дочь по духу» Мишеля Монтеня8, или Шарлотта Арбалет, супруга кальвиниста Филиппа Дюплесси-Морне. Можно упомянуть также об императоре Максимилиане, использовавшем для создания мемуаров наемных литературных работников — «не-гров», о многочисленных отпрысках семейства Платтер в Базеле, о музыканте Томасе Уайторне и многих других. К автобиографиям примыкают и литературно оформленные послания и письма, как у Петрарки и Эразма, созданные, видимо, по образцу цицероновских. Они становятся особенно популярны к концу XVI века, когда появляются многочисленные «образцовые письмовники». В них предлагаются образцы писем и для тех, кто

желает обратиться с просьбой к вышестоящему лицу, н для тех, кто хочет объясниться даме в любви, и для тех, кто просто хочет поучаствовать в общем эпистолярном процессе.

Письма, а за ними и мемуары всех видов вводят некую невысказанную часть собственного «я» в рамки, определенные законами жанра. Королева Марго, не раз страстно влюблявшаяся, ничего не говорит о своих по хождениях, равно как и о супружеской жизни с будущим королем Генрихом IV9. Женщины не должны касаться сексуальной стороны своей жизни; хвастаться любовными победами — привилегия мужчин. Брантом, близкий друг и почитатель королевы, пишет книгу «Галантные дамы», где в вымышленном повествовании пересказываются и истории из жизни реальных людей эпохи. Здесь особенно ярко заметна разница между мужчиной и женщиной в постижения чувственного «я».

Сила условностей еще ярче проявляется в живописных и скульптурных портретах, популярность которых существенно возрастает после 1500 года. Лица все больше и больше приобретают индивидуальные черты, особенно на посмертных изображениях, так как заказчики требуют, чтобы портретист добивался полного сходства с покойным. Многие художники изображают самих себя-Ганс Гольбейн Младший, Лукас Кранах Старший, Альбрехт Дюрер, который еще и ведет дневник. Биограф Паоло Джовио собрал коллекцию из 400 портретов великих людей, причем 70 из них — женские. Он разместил их в своей вилле на берегу озера Комо. Однако большинство произведений в коллекции — групповые портреты. Как это было принято в то время, изображение введено в контекст семьи или официальной деятельности (так