Орхидеи в крови
Шрифт:
Олеся не прощаясь вышла из кабинета и почти выбежала из гимназии.
«Значит, они решили меня кинуть. Ну, то, что мать Татьяны Борисовны подруга нашей директрисы, все знают. Значит, в экспедицию едут одни блатные, отдыхать на халяву, мать их». Олеська была очень зла.
Немного успокоившись, уже дома за кружкой ароматного чая с вареньем она засомневалась: стоит ли ей туда ехать? Далеко и страшно, а музей все равно придется просто закрыть. На время.
– К чему мне эти приключения на одно место? – вслух спросила себя Олеся и окончательно решила: – Не поеду.
Федор пришел, как и ожидала Олеся, с двумя горшками орхидей и искренне попросил у жены прощения за вчерашнее:
– Олеся, я так взбесился, когда вернулся домой, котлеты сгорели,
Глава 5
Марина ждала Воронина, сидя у окна в спальне, неподвижно и обреченно, словно верный пес Хатико. К пяти утра у нее потемнело в глазах и стало тошнить от усталости и напряжения. Иногда ей казалось, что кто-то стучится в дверь, и тогда она бежала открывать, а там – никого. Марина поняла, что это последний сигнал от измученного организма, и решила немного взбодриться. Женщина прошла на кухню и сварила крепчайший кофе. Красная кружка хранила отпечатки чьих-то грязных пальцев, но Марина только безразлично отметила пятна и вылила содержимое турки в стакан. Вкуса кофе она не почувствовала, просто пила обжигающую жидкость и старалась не думать про загулявшего мужа. Сотовый телефон Воронина был отключен, и где он провел эту ночь, Марина знать не хотела. Она думала о том, что потерять Воронина не может, просто не может ни при каких условиях. И тут же ей так некстати вспомнился Дима, можно сказать, случайный знакомый.
Когда муж к ней так откровенно охладел и секса в их жизни стало меньше, чем грязной посуды в мойке, Марина решила завести себе друга, чтобы заставить Воронина ревновать.
С Димой они познакомились на книжной выставке, и с первой же минуты он проникся к ней симпатией. Сбегал в буфет, купил два апельсина – как выяснилось позже, это был первый и последний знак внимания с его стороны – и начал говорить. Долго и умно. О теософии и нашем месте в этом мире, о порочности денег и всепродажности, о том, как его не понимает жена. Марина слушала вполуха, разглядывая ужасные дешевые ботинки «гения», старые брюки с вытертым до блеска задом, небритое лицо и огромные прыщи на шее. Почему-то именно прыщи приковали ее внимание. Она хотела, искреннее хотела слушать про великое и прекрасное, о котором с таким воодушевлением говорил Дима, а ее взгляд, как назло, намертво прилепился к вулканообразным наростам с белой головкой. Марину передернуло, и она поняла, что переспать с Димой не сможет ни при каких условиях, поэтому оставался второй вариант – дружить. А для настоящей дружбы надо было понять тонкую душу непризнанного гения. И они начали встречаться.
Дима носил ей книги, много умных книг, рассказывал про Англию, куда он выезжал по работе пару раз. Новый знакомый оказался преподавателем местного университета, этакий книжный червь с замашками киношного ковбоя, наверное, его идеалом был Индиана Джонс. Марина страшно боялась, что их увидят вместе на улице, таким жалким, мятым и потрепанным выглядел «Индиана Джонс», и поэтому, когда Дима пригласил ее в пустую аудиторию поговорить, моментально согласилась. Что тогда на нее нашло, она и сама не знала, но под тусклым взглядом непризнанного гения Марина, опустив глаза в пол, рассказала о себе все. Все без утайки, практически первому встречному человеку. Наверное, сказался дефицит общения. Дима ее внимательно выслушал и посоветовал подать милостыню.
– Тебе сразу же будет легче! – уверенно заявил он. – В наше время женщины стали такими меркантильными. И думают только о деньгах!
На Диме была рубашка неопределенного цвета с закатанными рукавами, все те же брюки и безобразные сандалии, так некстати демонстрировавшие рваный носок и желтый, больной ноготь на большом пальце правой ноги. Марина только на третьей встрече решила рассмотреть своего друга поближе. Да, все такая же ужасная небритость на худом, впалом лице, давно не мытые волосы и хлопья перхоти на плечах. Марина размышляла, почему «гений» не моется, а Дима пересказывал ей один из рассказов О.Генри.
Четвертой встречи не было. Они поговорили по телефону, и Марина поняла, что ее просто по-настоящему тошнит. Дима долго пересказывал ей один из романов Лукьяненко, потом пустился в разговоры о вечном, о глупости женщин и о продажности людей. И Марина не выдержала:
– Дим, но ведь все мы работаем и из-за денег тоже. Почти все. Деньгами могут не интересоваться только безумные люди или дети олигархов. Как ты не понимаешь? Деньги – это лекарства, это образование для детей. Просто не надо возводить их в культ и не надо зарабатывать их любыми способами. Вот и все. Но к чему отвергать огромную роль денег в жизни человека? Я не отрицаю, что у человека должно быть призвание в жизни, альтруизм, но деньги – это слишком серьезно, чтобы их игнорировать вообще.
Дима долго молчал, а потом выдал:
– Надо думать о спасении души, о творческом взлете, а не о материальных благах.
Марину прорвало.
– У тебя дети есть? Есть? Сын, говоришь. Десяти лет? Понятно. И что, кто его содержит? Кто покупает ему игрушки, кто будет оплачивать его образование? Да кто его просто кормит? Жена? Здорово. А ты, значит, занимаешься вечным? А чем, можно спросить? Где твои шедевры? К чему привели твои творческие взлеты? Ты сделал хоть что-то путное в своей жизни?
Марина едва сдержалась, чтобы не посоветовать Диме сначала вымыть шею и сменить брюки, а уж потом говорить о вечном. Дима повесил трубку, напоследок сказав ей, что она обыкновенная меркантильная дура.
И Марина облегченно выдохнула, ее только смущало, что она не успела отдать «гению» три книги в рваном пакете, которые тот сунул ей при последней встрече в руку. Дружбы тоже не получилось, мужу ревновать было не к кому.
А Воронин так и не пришел. Стрелка на часах едва дернулась и застыла на цифре «семь». Семь утра. Марина поднялась со стула и пошла одеваться. Впереди был долгий рабочий день.
На улице ее настроение немного улучшилось, может быть, так подействовала наступившая весна и великолепная погода, а может, просто утренний кофе наконец начал действовать. Насколько Марина помнила, вычитав в каком-то умном журнале, кофеин возбуждает организм минут через сорок после его употребления. Или через тридцать? Или через два часа? Ее «форд» был на техобслуживании уже второй день, и пришлось скрепя сердце тащиться на остановку общественного транспорта. Марина шагнула в полупустую маршрутку и протянула мелочь за проезд. Водитель резко двинул машину вперед, и ее хорошенько занесло в сторону. Громко ойкнув, Марина повалилась на молодого мужчину кавказской национальности, сидевшего рядом.
– Простите, – пробормотала она, судорожно хватаясь рукой за соседнее кресло.
– Ничего, ничего, – улыбнулся кавказец и отвернулся к окну.
Марина наконец тоже опустилась на сиденье и, еще раз мельком взглянув на мужчину, снова ударилась в воспоминания. Вторым номером в ее поиске «друга-любовника» стал Сережа. С ним Марина умудрилась познакомиться в Интернете, на сайте знакомств, прямо на рабочем месте. Иногда вечерами, когда все дебиты-кредиты были сведены, она задерживалась под каким-нибудь благовидным предлогом, а сама висела в чате. Сергей оказался очень вежлив и мягко настойчив, полтора месяца ушло на виртуальное общение, еще две недели Марина взяла на раздумье, в течение которых Сергей писал ей крайне нежные письма. Потом они начали общаться по телефону, Марина звонила Сергею домой, и они говорили обо всем. Марина без утайки рассказала новому знакомому о том, что замужем, но добавила: «Мы совсем не понимаем друг друга». Сергей рассказал ей о себе, он детский врач, и этот факт сразу же поднял рейтинг Сергея в глазах Марины пунктов на десять. Она почему-то считала, что детский врач не может быть плохим человеком. Еще спустя пару дней Марина дала ему номер своего сотового телефона. И Сергей стал регулярно скидывать милые, задорные эсэмэски. И вот они договорились о встрече.