Орхидея с каплей крови
Шрифт:
Однако, не утерпев, Наполеонов и сам подошёл почти вплотную, он хотел узнать, что же привлекло внимание фотографа на этот раз. Ему показалось, что это был горшок со сломанной орхидеей, лепестки которой теперь были запачканы кровью. Создавалось такое впечатление, что убийца перед тем, как расправиться с жертвой, вручил ей этот цветок. «По идее, там должны остаться отпечатки пальцев, – промелькнула мысль, – если их не смыла кровь. Только бы не маньяк», – подумал следователь. Не секрет, что серийные убийцы любят оставлять возле жертв всевозможные знаки.
Вздохнув, Наполеонов спросил:
– Жертва, насколько я понимаю, опознана?
– Да, – ответили ему, – это Жанна Савельевна Гурьянова.
– Кто обнаружил убитую?
– Дамочка, – ответил присутствующий здесь участковый.
– Какая ещё дамочка? – сердито спросил следователь. Но особо выговаривать не стал, так как участковый был в годах и старше его лет на тридцать. «Бедняге давно на пенсию пора, – подумал Наполеонов, – а он всё лямку тянет».
– Жертву обнаружила Инна Сергеевна Соболева. Подруга убитой, – отчеканил вынырнувший из-за спины участкового старший лейтенант Аветик Григорян.
– Где она?
– Мы её на кухню увели. Там с ней Любава беседует.
– Под протокол?
– Нет. Мы вас ждали.
– Ладно, веди, – распорядился следователь.
Старший лейтенант Любава Залеская сидела напротив худощавой крашеной блондинки и что-то тихо ей говорила. Та то кивала головой, то прикладывала к глазам тонкий шёлковый платочек, то просто вздыхала часто и глубоко, точно ей не хватало воздуха. Залеская, увидев следователя, сразу вскочила со стула.
– Сиди, сиди, – проговорил Наполеонов.
И она опустилась обратно, но потом снова поднялась:
– Вам, Александр Романович, лучше со свидетельницей наедине поговорить, а мы пока там подождём, – она махнула рукой куда-то, то ли в сторону прихожей, то ли в направлении комнаты, где обнаружили убитую. Подхватив под руку слегка растерявшегося Аветика, она потащила его за собой.
Григорян обернулся, бросил на следователя вопрошающий взгляд, но тот только рукой махнул, иди, мол.
Присев на стул, с которого только что поднялась Залеская, Наполеонов представился:
– Я следователь, Александр Романович Наполеонов. Мне поручено вести это дело.
– Дело? – как-то странно повторила женщина дрогнувшим голосом и выронила из рук платок. Наполеонов проследил за ним взглядом, но поднимать не стал.
Вместо этого проговорил поспешно:
– Тише-тише, – схватил стоявший на столе стакан и налил в него из кувшина воду, – вот, выпейте.
– Не хочу, – покачала головой женщина, – я уже половину этого кувшина выпила, не могла отказать вашей сотруднице, – горькая усмешка искривила её полные губы. Поймав озабоченный взгляд следователя, она добавила: – Вы не бойтесь, истерики не будет.
– Я и не боюсь, – солгал он, хотя всегда боялся неуёмного плача свидетелей и родственников. Попросил тихо: – Представьтесь, пожалуйста.
– Я уже говорила вашим людям, – вздёрнула подбородок женщина, – что я Инна Сергеевна Соболева.
Наполеонову не понравилось ни выражение «вашим людям», ни тон, которым оно было произнесено, точно дамочка, как верно назвал её участковый, говорила о крепостных некоего барина. Они, конечно, люди служивые и где-то даже подневольные, но не крепостные же. Однако следователь умело скрыл своё недовольство и спросил сухо:
– У вас паспорт при себе?
– Зачем?
– Вы важный свидетель, и мне нужно опросить вас под протокол.
– Какой же я свидетель? – тихо вскрикнула она. – Я же ничего не видела! Иначе бы он и меня убил!
– Кто он?
– Откуда мне знать!
– Так паспорт у вас при себе? – напомнил следователь.
Она достала из сумочки, лежавшей здесь же на столе, паспорт и протянула ему.
– Спасибо, – ответил он и стал заполнять шапку протокола.
Она молча теребила свои холёные пальцы с ногтями, окрашенными в зелёный цвет.
Наполеонов старался не смотреть на них, его экстатически чуткая душа не принимала всех этих ультрасовременных оттенков. А с его впечатлительностью, с которой он боролся чуть ли не с самого детства, ему вполне могла ночью присниться кикимора, высовывающая руки с зелёными ногтями из болота. А над всей этой утопией для полноты картины блуждающие огоньки. Короче, ужас! Наполеонов поёжился и вернулся к реальности.
– Инна Сергеевна! Кем вы приходитесь Жанне Савельевне Гурьяновой?
– Подругой. Близкой подругой, – добавила она с нажимом в голосе.
– Давно вы с ней дружите?
– С института.
– Там и познакомились?
– Да! Где же ещё?!
«Мало ли имеется мест для знакомства», – подумал следователь и задал следующий вопрос:
– У Гурьяновой была семья?
Соболева посмотрела на него пустым взглядом и ничего не ответила.
– Жанна Савельевна жила одна? – решил подойти он с другого конца.
Женщина закусила губу, посмотрела куда-то мимо следователя, потом ответила, как бы через силу:
– Нет.
– С кем же она жила?
– С Владом.
– У Влада есть фамилия?
– Есть. Влад Анатольевич Шафардин.
– Шафардин был любимым человеком вашей подруги? – предположил Наполеонов.
– Можно сказать и так, – отозвалась она отстранённо.
– Они постоянно жили вместе?
– Чаще всего да.
– То есть?
– У Влада есть своя квартира. Иногда он ночевал там.
– Они часто ссорились?
– С чего вы взяли, что они вообще ссорились?! – искренне удивилась женщина.