Орион и завоеватель
Шрифт:
Я не думал, что меня станут преследовать, но все подгонял лошадей до гребня первого невысокого холма за городскими стенами. Там я торопливо пересел на второго коня и поскакал дальше.
К утру я уже оказался в горах и, посмотрев назад, увидел город, четко вырисовывавшийся на фоне утеса. Дорога была пустынна, одна лишь повозка плелась к тем самым воротам, через которые я выехал из Парсы.
Так я оказался на воле – свободный и голодный.
Так я превратился в разбойника, всеми преследуемого нарушителя закона. Впрочем, трудно сказать, что меня преследовали. Земли
Первые несколько дней мне было почти нечего есть. Я ехал на северо-запад, прочь от Царской дороги, в сторону Арарата. В здешних землях мало кто жил. Урожаи с обрабатываемых участков возле Парсы, конечно, шли только в город. Чем дальше я отъезжал от Парсы, тем меньше становилось людей и еды.
Коням хватало жалкой растительности. Но когда урчание в моем животе сделалось громким, я понял, что и мне придется довольствоваться тем, что предоставляет земля. По крайней мере какое-то время. Белок и змей трудно назвать деликатесами, но первые несколько дней они вполне удовлетворяли меня.
А потом я встретил крестьян, гнавших в Парсу стадо. Я хотел заработать пищу, но они явно не нуждались в услугах незнакомца и преспокойно могли самостоятельно справиться со своими нехитрыми делами. К тому же чужак всегда вызывает подозрения. Поэтому я дождался ночи.
Они выставили одного караульщика – скорее чтобы стеречь скот, чем защищаться от разбойников. Селян сопровождали собаки, и, как только взошла луна, я зашел против ветра и проскользнул мимо псов. Прежние навыки охотника вернулись ко мне сразу же, как только в этом возникла необходимость. Но по моей ли воле? Может быть, Аня или кто-то из творцов снял замок с этой части моей памяти?
Я направился к повозке, возле которой крестьяне готовили еду. Под ней оказался пес. При моем приближении он грозно заворчал. Я замер, гадая, что делать. И тут вдруг открылась другая часть моей памяти, и я вспомнил, как давным-давно, еще перед ледниковым периодом, неандертальцы управляли животными с помощью телепатии.
Я закрыл глаза и представил себе пса, ощутил его страх и голод. Увидел себя самого глазами собаки – на фоне звездного неба темный странный силуэт незнакомца, который имел запах совершенно иной, чем хозяин и его родня. Мысленно я успокоил пса, похвалил его за верность, заставил его поверить, что мой запах знаком ему… Он успокоился настолько, что вылез из-под фургона и дал мне погладить себя.
Я спокойно порылся в припасах крестьян, взял лук, сушеную зелень и пару яблок. Мясо мне нетрудно было добыть самому, но я отрезал кусок сырой говядины от туши, подвешенной внутри фургона, и дал его псу. Всякое доброе деяние заслуживает вознаграждения.
К утру я был уже далеко от их лагеря и жарил на палке ящерицу с луком. Потом я повернул на северо-запад. Дважды я совершал набеги на крестьянские хозяйства, их было мало в этой полупустынной горной стране, но речки текли повсюду, и на их берегах стояли деревеньки, возле которых были разбросаны отдельные
Обычно днем люди находились в полях. Войны в этих краях не было, а разбойники чаще нападали на города или караваны, где имелась возможность поживиться золотом или другими ценностями. Ну а я добывал себе пропитание. Оставив коней где-нибудь в надежном укрытии среди кустов и деревьев, я направлялся к сельскому дому. Их строили из высушенных на солнце земляных кирпичей, крыли не ободранными от коры ветвями, а потом стены обмазывали глиной. Я врывался в хижину с мечом в руке, женщины и дети начинали вопить, а потом убегали. Я забирал всю пищу, которую находил. Прибегавшие с полей мужчины уже не заставали меня.
"Эх ты, могучий воин, – говорил я себе после каждого из этих дурацких набегов. – Связался с детьми и женщинами".
А потом я нарвался на настоящих разбойников.
Дорога поднималась, и над горизонтом я уже видел невысокие облака, которые могли висеть и над озером Ван. Если озеро действительно было там, выходило, что я проделал половину пути до своей цели и у меня оставалось еще две недели на то, чтобы преодолеть остаток пути.
Остановившись на ночлег в низине, я развел большой костер. Ночи в горах были холодны, однако сухой хворост попадался мне в изобилии. Я доел последнюю свою добычу и завернулся в плащ, готовый уснуть. Пройдут еще две недели, и я увижу Аню, если только Атон сказал мне правду. Но что, если он просто одурачил меня, как прежде попыталась Гера?
Все же у меня не было выбора: приходилось мчаться вперед. Если она может оказаться на Арарате, значит, и я должен прийти туда.
Я уже засыпал, когда ощутил присутствие чужаков. Разбойников было больше десятка. Крадучись они приближались к моему костру.
Я всегда клал свой меч рядом. Взявшись за рукоять, я сел, сбросив плащ с плеч. Разбойников оказалось четырнадцать; они прятались, стараясь остаться незамеченными. Все при оружии… Их было слишком много даже для меня.
– Можете подойти и погреться, – сказал я. – А то гремите камнями, уснуть не могу.
Один из них приблизился к костру настолько, что я видел его вполне отчетливо. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина, над неряшливой седой бородой которого я увидел шрам на левой щеке… Он носил черную кожаную куртку, потертую и грязную, и держал железный меч в правой руке. Хотя на голове разбойника не было шлема, он напоминал воина… Бывшего воина.
– У меня нечего красть, – сказал я, все еще сидя, и понял, что эти люди меня охотно прирежут ради двух коней. Они медленно подвинулись ближе, окружая кольцом костер.
– Кто ты? Что делаешь здесь?
– Мое имя Орион, я направляюсь к Арарату.
– К Священной горе? Зачем?
– Он у нас паломник, – объявил другой разбойник, в черной кожаной безрукавке.
– Паломник, – согласился первый.
– Ты прав, – сказал я, опуская меч и вставая.
– Орион-паломник? – В жестком голосе слышалось сомнение.
– А как твое имя? – спросил я.
– Я Гаркан-разбойник, а это мои люди.