Орион взойдет (с примечаниями переводчика)
Шрифт:
Плик подумал.
– Так она ж подрывная.
– Многочисленные куплеты песни превозносили подвиги - боевые, за пиршественным столом и в постели - полулегендарного разбойника Жакеза, пять столетий назад ставшего наконечником копья в отпоре, оказанном пейзанами угнетателю Местромору.
– Она популярна среди ваших - я слышал, как ее орали на окраинах Кемпера и в селах. Стоит, должно быть, того, чтобы пели.
Ропарж поскреб в своей гриве и задумался. Конег буркнул:
– Ях-ух. А ты знаешь, как теперь харч вздорожал? И жилье, и все прочее. А зарплата стоит на месте.
– Но городские Лиги настаивают...
– начал фермер.
Конег ядовито закивал:
– С тем же успехом они могут просто походатайствовать за нас перед святыми через голову Местромора.
– Что твоим драгоценным святым твои беды... Они их не волнуют, взорвался моряк.
Человек этот не первым в здешних стенах говорил без уважения об аэрогенах, но Сеси показала матросу язык, а Плик проговорил:
– Они в этом не виноваты, дело в их собственных законах. По договору об аннексии они не имеют права вмешиваться в домашние дела штата. Если они попробуют пойти на это, вы, брежане, взвоете, как и все в Домене.
– Нечего все валить на нас, все равно мы выращиваем харч, - возразил пейзан.
– Нас давят не меньше, чем вас, однако нашу ассоциацию кастрировали только на половину яйца. Но она все равно не может остановить поток дешевого зерна с юга в Ар-Мор. Мы разоримся, если не сумеем закупить хоть немного современных комбайнов на десять лошадей; а ты знаешь, сколько они стоят?
– Да забудь ты свою Лигу, - буркнул моряк.
– На хрен ее. На хрен все Лиги. Когда-то они были полезными... в старые времена людям приходилось держаться друг друга, но теперь они - только ярмо на твоей шее... Настырное ярмо, вечно сующее нос в чужие дела.
– Отрадно представить себе ярмо, что лезет в чьи-то дела... в этом есть, бесспорно, эльфийское очарование, - заметил Плик.
Сеси отправилась, чтобы принести ему вина.
– А чем же заменить их?
– спросил Ропарж.
– Ничем, - отвечал моряк.
– Просто упразднить их. Упразднить вместе с главными мастерами, со всяким клепаным чиновником, которого мы унаследовали от прошлого. Пусть люди добывают себе пропитание сами и как умеют; пусть плывут или тонут, коли не могут плыть. Если они хотят работать вместе чудесно. Но пусть делают это по своей воле, пусть всегда имеют возможность и право выйти из дела.
Пейзан в удивлении глазел на матроса. Горожане, более привычные к странным мнениям, призадумались. Сеси принесла Плику полный бокал. Он основательно приложился.
– Теперь не знаешь, кому можно верить, - наконец произнес Конег.
– Я рассказал вам, как это делается в Мерике... в Северозападном Союзе, - произнес моряк.
– И вполне обходятся, так ведь? Не то чтобы я сам бывал там... я даже не рассчитываю оказаться в этих краях. Но я разговаривал с их экипажами, которые добирались до наших берегов.
Дверь на лестницу распахнулась. Холодный ветерок пронзил дымный воздух таверны. За дверью в бледных сумерках падал снег. На улице, как и повсюду в городе, горели цветные фонари: до солнцестояния оставалось только три дня. Две персоны закрыли за собой дверь и спустились в зал.
Снег запорошил их плащи и шляпы. За ними влачились тени, огромные и тревожные, как мрак вокруг очага. Плик пригляделся и внезапно воскликнул:
– Ну вот, заговорили о тузах и вытянули флешь-рояль! Вот вам и знатоки своей собственной персоной, если вы хотите продолжить ваш разговор о Северо-западном Союзе.
– Худощавая фигура поэта сперва распрямилась, а потом изобразила поклон.
– Приветствую вас, сзр и леди, - произнес он на англес.
– Выпейте с нами. Не сомневаюсь, что вы пришли сюда именно за этим, а посему приглашаем вас - присоединяйтесь!
Пара приблизилась.
– Наши благодарности, - ответил мужчина с акцентом на бойком франссе.
– Наверное, собравшиеся предпочитают этот язык? Он подталкивает иностранцев к вежливости.
Возле стола он остановился: невысокий, довольно уродливый человек с кривым лезвием носа, ледниковыми глазами, короткой седой бахромой вокруг скверных зубов. Одежду вошедшего, как и его спутницы, описать было сложно. Все внимание мужчин немедленно обратилось к ней, и не потому, что женщины в этих краях редко выходили в брюках. Высокая блондинка, молодая и симпатичная, казалась какой-то диковатой, хотя вроде бы не давала оснований для этого.
По-прежнему размахивая бокалом, Плик вежливо представлял собравшихся...
– Перед вами восхитительная Сеси, по достоинствам прозванная Лозой...
Она готова обслужить вас. Чего изволите? Я заказывают если джентльмены не захотят разделить расходы. Офицеры из Северо-западного Союза не часто заскакивают в нашу любимую гостиницу. Откровенно говоря, мы их здесь никогда не видели, так ведь? Это честь всему заведению, прошу.
Мужчина скроил неожиданно любезную улыбку и помахал компании.
– Меня зовут Микли Карст, - произнес он.
– Роника Биркен, - представилась женщина.
– Сэр, неужели вы тот самый поэт, о котором мы слыхали?
– Ее франсей, откровенно говоря, никуда не годился.
– Время от времени сочиняю куплеты, - ответил Плик. Они уселись за стол, и Сеси приняла заказ:
– Все, что тебе заблагорассудится, моя очаровательная, только в пределах возможностей этого тощего кошелька.
Микли Карст извлек пачку сигарет, пустил было ее по кругу, но получил отказ: Плик попросил Сеси принести ему глиняную трубку и запалил ее с помощью зажигательного устройства, вызвавшего многие комментарии.
Затянувшись, иностранец спросил:
– А как вы вдруг узнали, откуда мы? Ложи не часто гостят в Юропе.
– Так, но корабль из вашей страны прибыл сюда два дня наад, - объяснил Плик, - и весьма внушительного вида.
– Он добавил для Сеси и пейзана:
– Пойдите посмотрите, если представится случай. Огромный катамаран с четырьмя мачтами да еще с самолетом.
– Он метнул взгляд в пришельцев, в особенности на Ронику.
– Несколько членов вашего экипажа забрели к нам вчера. Я пел - им, похоже, понравилось. Осмелюсь предположить, что вы, должно быть, от них узнали обо мне и пришли послушать.