Орион взойдет (с примечаниями переводчика)
Шрифт:
Закончив речь, сержант рявкнул:
– Ну как, ясно? Вопросы есть?
Таковых не оказалось. Коротко отсалютовав, он щелкнул каблуками.
Капрал последовал его примеру.
– Служу Капитану!
– воскликнул он, хотя подобный обряд был нов для Домена. Вояки разом сделали поворот кругом и отправились восвояси.
Снова воцарилось молчание, до тех пор пока полупьяный моряк хлопнул ладонью по столу и рявкнул:
– Жезу на мизени <Имеется в виду бизань-мачта.>! Они ловят Буревестника? Просто потому, что он против этого их сучьего геанства!
Сидящий
– Эй, приятель, попридержи язык, - проговорил он.
– Я геанец и этим горжусь.
– С чего это вдруг?
– спросил третий.
– Не хочу тебя обидеть или задеть, но объясни, что такого ты нашел в геанстве?
– Истину, вот что, - ответил второй.
– Ну, конечно, многое мне не по силам. Наверное, я никогда не сумею ощутить Единения самостоятельно, но я знаю, что оно существует. А также целая куча народа посмышленей, чем мы с тобой, приятель.
– Вот что нас ждет, - возразил четвертый.
– Иметь дело с геанцами становится все труднее и труднее, если ты не геанец и не выражаешь почтения к их вере; а сделки становятся жирными, очень жирными.
– Он потер подбородок.
– Да.пять тысяч аэрон мне бы пригодились. А ведь я видел Иерна в этой самой таверне не столь уж давно.
– Заткнись!
– рявкнул первый.
– Всякий, кто предаст Буревестника, ответит передо мной.
– Он поднял узловатый кулак.
– Я из Этанга. Если бы не он, моя жена погибла бы вместе с детишками. Клянусь всеми дьяволами и твоей задницей, если бы Иерн был избран Капитаном, он не стал бы устраивать того дерьма, которым нас обложили. Запомни - нас больше.
– Так куда же он делся?
– спросил второй.
– И почему он бежал, зачем ему прятаться?
Сидевший Плик вдохнул аромат вина и, пригубив терпкий напиток, буркнул Микли:
– Шкуру прячет.
– На англее вышел каламбур.
Северянин улыбнулся.
– Ваш высокочтимый Капитан, безусловно, скажем так, решительный человек, - проговорил он негромко, - должно быть, поступки Иерна заставили его поторопиться.
Плик внимательно разглядывал его через винные ароматы. Они успели познакомиться, и между ними уже рождалась дружба. Микли нравились песни Плика, англеман любил расспрашивать о Северо-западном Союзе; каждому нравились едкие словеса другого.
– Интересно, - спросил Плик, - чем все-таки вы на самом деле заняты в Юропе? Ваша уклончивость относительно истинных целей вашего пребывания здесь сделалась почти что поэтической.
Микли позволил своим бровям пару раз подняться и опуститься.
– Неужели я выражался менее конкретно, чем вон тот маурай? Кто будет хвастать коммерческими и квазидипломатическими переговорами? Подобные забавы чреваты крупным убытком.
– Ты проявляешь, пожалуй, меньше скорби, чем следовало бы, учитывая, что Джовейн и его прихвостни с откровенной прохладцей относятся к вашей нации.
– К маураям они относятся еще прохладней.
– Микли раскурил сигарету и между затяжками воспользовался ею как указкой.
– Интересный парадокс: ты полагаешь, что геанцы будут проявлять симпатию к маураям?
Экологически настроенное общество - консервативное, но терпимое. А вот мы, норри, заражены страстью к технике и видим в земле не собственный дом, а склад сырья. Но посмотрим внимательнее: маураи претендуют на власть над планетой, эту роль геанцы отводят себе, к тому же маураи слишком реалистичны и прагматичны. Бесспорно, если Домен сделается силой мирового масштаба, это ослабит гегемонию Федерации. И поэтому Союз будет с восторгом помогать вам. И тем самым, быть может, впишет новую главу в свою сложную историю.
– Ну, я не стал бы тратить на это свои деньги.
– Конечно, не сразу. Джовейн не собирается разрывать отношений с какой-либо страной, даже если бы он обладал соответствующей властью.
Возможности Капитана ограничены, их нельзя расширить за несколько дней; к тому же он, вполне естественно, будет стремиться оставить за собой свободу выбора. Пока можно ожидать простого переноса ударения, до тех пор пока он не укрепит своего положения, отделавшись каким-то способом от докучливого Таленса Иерна Ферлея. Помимо затруднительного положения нашего воздушного гостя, сильно пострадала и его репутация.
Ты слыхал новости о его жене?
Плик кивнул и подвинул бокал к Сеси, рассчитывая на продолжение.
– Незачем повторять очевидное, - сказал он.
– В частности потому, что я не согласен с вашим предположением.
– Почему же?
– Дело в том, что я не просто пьянчуга, но весьма начитанный пьянчуга, и к тому же отчасти поэт. Говорят, что только лишь математика может придать физическому миру подобие разума. Но лишь музыка и поэзия способны сделать разумным мир, населенный людьми, поскольку среди животных мы наименее рациональны... Какой же еще символ можно адресовать нашему безумию?
– Плик покачал головой.
– Нет, друг мой, на которого я надеюсь, рассчитывая на новый бокал, нет, вы все точно вычислили за Капитана Джовейна, но гарантирую: замысел его не удастся.
Он точен и логичен и выгоден своему автору, а потому не отвечает человеческой природе.
– В самом деле? Но замысел этот сформулировал человек. Какой же фатальный дефект виден в нем?
– Дело в душе народной. Ведь у каждого народа есть душа - она если уж не бессмертна, то... во всяком случае, ее очень трудно убить.
– Плик развел ладони.
– Я не могу объяснить этого, разве что спеть.
– Явилась Сеси, он обнял ее за мягкое место и прильнул щекой к животу.
– Налей-ка, Лозочка. Учти - платит этот джентльмен.
– Оплачу, - подтвердил Микли, - если ты исполнишь мне эту песню.
– Сейчас не могу, - помотал головой Плик.
– Я пою, когда поется. Когда ты пытаешься заставить себя петь, получается какой-то идиотизм. Думаю, чудная песня скоро появится на свет. Подождите-ка денек-другой.
– Честная сделка.
– Микли опустил монету на стол.
– И мне тоже один кальвадос, милашка.
Зазвенело. Северянин мгновенно распрямился, подобравшись, как кот.
– Нет, мне не надо.
– Он снял с пояса миниатюрную рацию, приложил к уху, послушал мгновение и, прислонив диск микрофона к губам, кратко отзетил на англише. Поднявшись, он проговорил: