Орлы императрицы
Шрифт:
Далее Грибовский продолжает: «Спустя некоторое время видел я, когда он представил государыне в Зимнем дворце дочь свою, графиню Анну. Отец был в военном аншефском мундире с шитьем, а дочь в белом кисейном платье в бриллиантах. Государыня приласкала ее рукою за подбородок, похвалила и в щечку поцеловала. Когда они вышли, то государыня сказала бывшим тут: „Эта девушка много доброго обещает“. Представление в уборной почиталось знаком особенной милости царской. Граф Алексей Григорьевич, хотя был в отставке и обыкновенно жил в Москве, но находился в особенной милости у государыни; писал к ней письма, в которых называл ее иногда
До последних лет своей жизни Екатерина регулярно обменивалась с А. Орловым письмами, подарками, любезностями. В начале 1795 г. она благодарит его в письме за присланный ковер, вытканный руками умелиц из дворовых графа: «в награждение трудившимся в работе онаго посылаю на раздел тысячу рублей» [49, 112]. Через полгода она посылает Орлову табакерку с изображением ростральной колонны, выполненной из цельного уральского мрамора (весом 1950 пудов) в честь победы при Чесме и доставленной из Петербурга в Царское Село на катках. В сопроводительном письме приписка: «Я бы в табакерку насыпала табаку, растущего в Моем саду, иного ныне не нюхаю, но опасалась, что дорогою засохнет».
Алексей Григорьевич, разумеется, не мог ни остаться в долгу, ни побрезговать даже засохшим матушкиным табаком, он тут же предлагает ей лошадей на радость внукам, и спрашивает мнение государыни, каких лошадей для великих князей она предпочитает приобрести. Екатерина выражает удовлетворение по поводу восхищения графа табакеркой и пишет далее: «Касательно лошадей для внуков Моих тебе скажу, что старшему верховая хороших статей да доброезжая весьма приятна может быть, а молодшему — либо таковая ж, либо санник, которым сам править удобно [так в письме], весьма непротивен будет; но Я при том головоломных прошу не присылать, дабы не подать случай к неприятным происшествиям». И к этому письму приписка: «Желаемого табаку, выращенного в Моем саду, банку посылаю» [49, 114].
Желаемые лошади доставлены, ответ государыни от 23 октября 1795 г. гласил: «Два письма ваши, от 4 и 15 октября Я получила и сегодня лошадей, присланных для внуков Моих смотрела: они прекрасные и за оных благодарю именем Моим и внуков Моих. Они оба ими веселиться будут, как ваше желание есть». В приписке: «Книги и планы коннаго рыска Я получила и вижу, что все происходило в лучшем порядке» [49, 114].
Все эти письма написаны императрицей собственноручно, что говорит о се неизменном уважении к старому верному другу.
Смерть Екатерины Великой
Ее смерть прервала спокойное течение жизни Орловых. Роковое событие Алексей Григорьевич встретил в Петербурге.
Последний раз императрица показалась публике 2 ноября 1796 г. Это было утро воскресного дня. «Казалось, она вышла для того только, чтобы проститься со своими подданными». Императрица редко по воскресеньям проходила кавалергардскую комнату, в которой собиралась обычно публика; чаще, выходя из дежурной комнаты, она следовала в дворцовую церковь через обеденный зал. На этот раз она изменила свой обычный маршрут и проследовала к обедне, пройдя кавалергардскую комнату. Она была в трауре по португальской королеве и выглядела лучше, чем последнее время.
После обеда государыня прошла в тронный зал, где госпожа Лебрен представила ее взору только что законченный портрет великой княгини Елизаветы, жены любимого внука Екатерины, будущего Александра I. Портрет был выполнен в полный рост и произвел неплохое впечатление. Государыня велела поместить портрет в тронном зале. Вскоре после этого, как это было принято в воскресные дни, состоялся большой обед, на котором присутствовали великие князья Константин и Александр с супругами. После этого обеда Екатерине уже не суждено было увидеть своих внуков.
В среду, 5-го числа, она как обычно занималась делами, принимая чиновников и отдавая им необходимые распоряжения, но когда на очереди оставался последний из них, государыня попросила подождать в ближней комнате, сказав, что позовет его сама. Прошло непривычно длительное время, но зова все не было. Дежуривший камердинер решил заглянуть в комнату. Дверь, находившаяся в нише, к его удивлению, чуть приоткрывшись, не подавалась дальше. Пришлось приложить некоторое усилие, и, войдя наконец, камердинер увидел императрицу, полулежащею на полу с подвернутой ногой у двери, отчего она и не открывалась.
Поднялась суматоха, прибежали доктора, государыню уложили на матрас на полу, так как поднять ее на кровать не смогли, пустили ей кровь, но она оставалась без сознания и не двигалась. На следующий день до 10 часов вечера было то же самое: она лишь раз пошевелила ногой и беззвучно смогла слегка пожать руку сидевшей рядом камер-юнгфере. После 22 часов появились признаки близкой смерти, дыхание стало хриплым. Подошедшие великий князь Александр и его супруга Елизавета увидели императрицу, лежавшую за ширмами на матрасе на полу. Комнату освещал лишь камин, тишина нарушалась хрипением государыни и всхлипами находившихся при ней камер-фрейлины А. С. Протасовой и камер-фрау Алексеевой. А около 23 часов, громко вскрикнув, императрица скончалась. Как описывает эти часы В. Н. Головина, комната Екатерины тут же наполнилась ожидавшими этого момента людьми Павла Петровича, «взятыми из ничтожества, которым ни таланты, ни рождение не давали права претендовать на места и на милости, о которых они уже мечтали» [38].
А. Орлов в момент случившегося с Екатериной обморока в Зимнем дворце отсутствовал, и за ним срочно послали, так как находившиеся здесь вельможи пребывали в полушоковом состоянии. По прибытии графа во дворце было создано некое подобие «оперативного штаба» в составе Платона Зубова (последнего фаворита Екатерины) и его брата Николая, генерал-фельдмаршала, управляющего Военной коллегией Н. И. Салтыкова, генерал-прокурора А. Н. Самойлова, канцлера Безбородко и митрополита Гавриила. Удивительно, что не занимавший никакой государственной должности, А. Орлов-Чесменский не только участвовал в этом совещании наряду с первыми лицами, но и, как говорили, первым предложил послать за находившимся в Гатчине Павлом Петровичем, что означало безоговорочное признание его власти.
После приезда Павла обстановка во дворце начала быстро меняться; на смену екатерининским людям с нарастающей быстротой прибывали лица в мундирах военного покроя, озабоченные предстоящим раскладом государственных и придворных должностей. Екатерина была еще жива.
Через некоторое время после приезда наследника А. Орлов, сославшись на нездоровье, уехал в свой дом на Васильевском острове. Вернувшись из дворца поздно, Алексей Григорьевич, вероятно, не ожидал столь скорой смерти императрицы и лег почивать.