Орнамент
Шрифт:
Улыбнувшись, она стала потягивать вино, пока он ел. Они обсудили прошедшие дни, ее беспокойные, его менее сумасшедшие. Когда пришло время отдыха, Макс повел Эмму в зал.
– О, мой Бог!
На лице Макса заиграла удовлетворенная улыбка; Эмма приблизилась к елке, а он встал у камина. Находясь на кухне, невозможно было рассмотреть, как украшена остальная часть дома. Оформление было выполнено в бело-золотых тонах; белые огоньки мерцали, сочетаясь со слабым потрескиванием дров в камине. Два традиционных
– О, Лайон-О! Это прекрасно! – Она повернулась к нему, и в ее красивых карих глазах появился подозрительный блеск.
– Если ты так украсил дом, к чему было все это?
– Она махнула рукой в сторону центрального окна.
– Сюрприз?
Явно сбитая с толку, Эмма склонила голову набок. Однако теперь ею завладело присущее кошке любопытство. Сев на пол перед камином Макс похлопал по ковру, приглашая ее присоединиться.
– Ты что-то замышляешь.
– С чего ты так решила?
– Потому что я знаю тебя, Лайон-О. У тебя вид самодовольного самца, говорящий: «Ты не знаешь то, что знаю я».
Его заполнила радость от осознания того, что его половинка находится рядом с ним. И даже, если они вместе всего пару месяцев, это не имело бы никакого значения: Эмма знала его так, как никто на этом свете. Сохраняя самое невинное выражение лица, Макс пожал плечами и пригубил вино.
– Макс.
Он обхватил ее за плечи, радуясь тому, как она, не раздумывая, сразу же прильнула к нему. Не имело значения, насколько плохое у нее настроение, она никогда не отталкивала любимого.
– Хм?
– Это как-то связано с твоим рождественским сюрпризом?
Он чмокнул ее вздернутый носик.
– Зачем же нам дожидаться Рождества?
– Он кивнул в сторону елки, и у Эммы расширились глаза.
– Там есть кое-что особенное для нас обоих. Посмотрим, сможешь ли ты найти подарок.
– Он лишь снисходительно улыбнулся, когда она, чуть не затоптав его, бросилась к елке, которую теперь обыскивала сантиметр за сантиметром.
– А-га!
– Она аккуратно сняла с ветки стеклянную игрушку золотистого цвета. На ней была выгравирована надпись: "Макс и Эмма, 2009 год".
– Хм?
– Присмотрись.
Она повертела игрушку в руке, проводя пальцами по петлям.
– Макс?
– Открой ее.
Эмма дрожащей рукой нажала на защелку. Внутри, на бархатной подкладке, лежало кольцо с крупным бриллиантом.
–
Она подняла голову. Ее изумленные глаза были полны слез.
– Ты уже просил меня об этом, помнишь?
Макс замотал головой.
– Не так как сейчас.
– Он сел на корточки, упершись в пятки. Вытащил кольцо из игрушки и поднял его вверх. – Там не было огня, вина и мерцающих огней.
– О, Макс!
По щеке Эммы скользнула одна кристальная слезинка.
Протянув руку, Макс нежно ее смахнул.
– Краткое объяснение в «дюранго» - это не то, что я хотел бы предложить своей паре, прося ее выйти за меня замуж.
– Он обвел рукой все, что сделал за прошедший день.
– Будут секунды, когда я буду действовать тебе на нервы. А временами непостижимо тебя злить. Будут минуты, когда я буду перегибать палку, и тебе захочется меня прикончить.
– А еще есть моменты, когда ты словно прикасаешься к моей душе.
Он кивнул.
– Я люблю тебя, Эмма.
– Он надел ей кольцо на палец.
– Скажи да.
– О, Лайон-О! Ты такой сексуальный сегодня вечером.
Она бросилась в его объятия, и он запрокинул голову и рассмеялся.
– Это же не да!
– Ты хочешь, чтобы я сказала да?
– Ее глаза горели золотом из-под опущенных ресниц.
Его ярко-голубые глаза стали золотистыми. Он облизнул губы, уголки которых изогнулись в улыбке.
– Скажи да, Эмма.
– Заставь меня, - промурлыкала она, потеревшись грудью о его грудь. В свете камина бриллиант отбрасывал блики.
– С удовольствием.
Макс прочертил языком дорожку по всей линии ее шеи до мочки уха, и у Эммы перехватило дыхание. Она стиснула зубы, решив играть в эту игру до конца, даже если она задохнется. Прежде, чем он вырвет из нее "да", она намерена получить удовольствие.
«Заниматься любовью с этой женщиной становилось все лучше и лучше с каждым разом. Они не торопились, стягивая друг с друга одежду».
В то время как его Курана играючи ласкала его, пламя от камина отражалось на ее груди. Макс нежно пощипывал ее грудь, вырвав у Эммы еле слышное хихиканье и мягкий шепот:
– О, мой мальчик.
Макс ласкал ореолу вокруг соска, пробовал на вкус, дразнил, не прикасаясь к самой чувствительной точке, оставляя ее напоследок. Боже, он обожал ее грудь. Он мог бы провести вечность, зарывшись между ними лицом.