Орудие Немезиды

Сейлор Стивен

— Два раба, хозяин. Они говорят, что принадлежат вашему гостю.

— Так зови же их!

В тот же момент появились две фигуры. Первым, на ком остановился мой взгляд, был Аполлон. Все такой же прекрасный. Из-за его спины в сад стремительно ворвалась фигура поменьше, повисшая на мне, прежде чем я успел ухватиться за сиденье, чтобы не свалиться. Метон обхватил руками мою шею и опрокинул меня на спину. Экон громко рассмеялся.

Муммий поднялся на ноги и вытянул руку. Аполлон выступил вперед, чуть прихрамывая. Вдвоем они поставили меня на ноги. Сияющий Метон стоял, широко улыбаясь мне и переминаясь с ноги на ногу. Он очень вырос с тех

пор, как я видел его в последний раз, но все еще оставался мальчиком.

— Марк Муммий, я не понимаю. Красс говорил мне…

— Да, он хотел рассеять своих рабов по миру безвозвратно. Но Марк Красс, как вы знаете, далеко не самый умный из римлян, хотя и самый богатый. Мой агент разыскал Аполлона в Александрии. Его новый хозяин не желал с ним расставаться. Прошлым летом я поехал туда сам после окончания войны, еще до начала избирательной кампании. Чтобы разжать мертвую хватку этого человека, мне пришлось прибегнуть к римскому способу убеждения: немного серебра, немного стали — пришлось наполовину вытянуть меч из ножен, это был самый веский довод для этого животного. Аполлон ослаб от плохого обращения и по дороге в Рим чувствовал себя плохо. Он болел всю осень и зиму, но теперь совсем поправился.

Муммий почесал свой голый подбородок, и глаза его засветились.

— Он говорит, что без бороды я выгляжу лучше.

— И это правда! — ласково улыбаясь, подтвердил Аполлон.

— Думаю, что в конце концов привыкну к этому.

— А Красс знает? — спросил я.

— Про мою бороду? Ах, нет! Вы имеете в виду Аполлона. Может быть, да, а может быть, и нет. Я теперь вижусь с Крассом не слишком часто, только когда этого требуют мои обязанности. В обычных обстоятельствах его встреча с моими рабами маловероятна, а если бы это и случилось, то я сказал бы ему: «За что еще римляне боролись со Спартаком и умирали, как не во имя защиты права гражданина иметь рабов, каких им хочется»? Я не боюсь Красса. Думаю, что он слишком занят кознями против Помпея, чтобы заниматься подобными разборками со мной. — Он запустил руку в волосы Метона. — На розыски этого парня у меня ушло больше времени, хотя он был всего лишь в Сицилии. Там оказалось очень мало наших рабов. Купивший его крестьянин не обратил внимания на его способности и послал на сельские работы. Так, Метон?

— Он заставлял меня играть роль чучела в саду. Мне приходилось стоять целый день под солнцем, отпугивая птиц, и он связывал мне руки тряпкой, чтобы я не мог есть фрукты.

— Подумать только! — сказал я, проглотив подступивший к горлу комок. — А что с тем фракийцем, Александросом?

— Красс послал его на один из своих серебряных рудников в Испанию. Рабы обычно не живут долго в этих рудниках, даже самые сильные и молодые. Я отправил туда агента, чтобы попытаться анонимно его выкупить, но мастер не поддался уговорам. Боялся, что слух об этом дойдет до Красса. Затем Александроса перевели из рудника на «Фурию». Я надеялся вызволить его и оттуда. И всего несколько дней назад — в тот самый день, когда Метон приехал в Рим — я узнал, что на «Фурию» напали. Ее сожгли пираты с побережья Сардинии. Об этом рассказали спасшиеся матросы.

— А Александрос?

— «Фурия» затонула вместе с рабами, прикованными к своим столбам. — Муммий был очень мрачен.

Я отвернулся, чтобы опорожнить свой кубок.

— Еще более ужасная гибель, чем смерть Фауста Фабия! Он мог бы спастись, если бы оставался в той пещере, вместо того чтобы отправиться разоблачать Фабия.

Но тогда сегодня не было бы в живых ни Аполлона, ни Метона. Все-таки какой замечательный народ, эти фракийцы! Олимпия об этом знает?

Муммий покачал головой.

— Я надеялся порадовать ее хорошими вестями, но этого я ей, наверное, никогда не скажу.

— Может быть, нам все же следует сказать ей о его смерти. В противном случае она может продолжать надеяться всю жизнь. Иайа достаточно мудра, чтобы найти способ сообщить ей об этом.

— Может быть.

В саду наступила долгая пауза. Был слышен лишь шелест стеблей астр, между которыми пробиралась кошка. Муммий улыбнулся.

— Знаете, я откладывал визит к вам, пока не смог явиться с сюрпризом. Метон, подойди сюда! Вы говорили Крассу, что хотели купить мальчика, не так ли? Это самое меньшее из того, что я мог бы сделать в благодарность вам за спасение Аполлона.

— Но я хотел его купить, чтобы спасти от Красса…

— Так примите его, пожалуйста, хотя бы назло Крассу! Вы знаете, мальчик умен и честен. Он украсит ваш дом.

Я посмотрел на улыбавшуюся мне рожицу Метона. И представил его со связанными тряпкой руками, голодным и изнывающим от жары, отпугивающим ворон от фруктовых деревьев под палящим солнцем.

— Хорошо, — проговорил я. — Я принимаю ваш подарок, Марк Муммий. Благодарю вас.

Муммий довольно улыбнулся. Потом на его лице появилось какое-то странное выражение, и он поспешно поднялся на ноги. Обернувшись, я увидел Вифанию, входящую к нам со стороны кухни.

Я взял ее руку в свою. Муммий застеснялся, и неловко переступал с ноги на ногу, как часто бывает с мужчинами в присутствии женщины, близкой к тому, чтобы родить ребенка.

— Моя жена, — представил я ее. — Гордиана Вифания.

Муммий молча поклонился. За его спиной радостно улыбался Аполлон. Маленький Метон смотрел на огромный живот Вифании, приоткрыв рот, в явном благоговении перед своей новой хозяйкой.

— Я не могу долго находиться в саду, — сказала Вифания. — Здесь слишком жарко. Я шла, чтобы ненадолго прилечь, но услышала голоса. Так, значит, вы Марк Муммий. Гордиан часто говорил мне о вас. Добро пожаловать в наш дом.

Муммий лишь глотал воздух и кивал. Вифания улыбнулась и ушла.

— Экон! — позвала она через плечо. — Пойдем со мной, помоги мне немного.

Экон кивнул нашим гостям, и последовал за ней.

— Но я думал…

— Да, Вифания была моей рабыней. И много лет мы были очень осторожны, избегая рождения ребенка. Я не хотел иметь детей своей собственной крови, рожденных в рабстве.

— Но ваш сын…

— Экон появился в моей жизни неожиданно. Я не устаю благодарить богов за то, что они умудрили меня усыновить его. Но я не видел причины для того, чтобы дать этому миру новую жизнь. — Я пожал плечами. — После Байи в моих представлениях что-то сместилось. И теперь Вифания, свободная женщина и моя жена.

— Теперь я понимаю, чем вы были так заняты девять месяцев назад, в декабре, что даже не пришли посмотреть на чествование Красса!

— Знаете, Муммий, по-моему, это произошло как раз в ту самую ночь!

В дальнем конце перистиля внезапно появился Экон. По обе стороны его шли наши рабыни. Лица всех троих выражали потрясение, тревогу, смущение и радость.

Экон открыл рот. Долгое мгновение мне казалось, что он снова утратил дар речи. Затем прозвучали его слова:

— Вифания говорит, что она… она говорит, что это начинается…