Орудия Смерти. Город небесного огня

Клэр Кассандра

– В Берлине был найден один из Помраченных, – сообщил Роберт. – Он находился в крайне тяжелом состоянии, и, по-видимому, его сочли мертвым. Сейчас над ним работают Безмолвные братья в надежде отыскать путь к вакцине и так далее.

– Один из Помраченных?! – взвилась женщина с японским карпом на щеке. – У него, знаете ли, имя есть! Имя Сумеречного охотника!

– Амальрик Кригсмессер, – после секундной паузы промолвил Роберт. – Его семья уже поставлена в известность.

«Маги Спирального лабиринта тоже не сидят сложа руки».

Мыслеречь Безмолвного брата эхом прокатилась

по залу. Возле подиума встал мужчина в монашеском клобуке, и Клэри узнала в нем брата Захарию. Рядом с ним была Хелен Блэкторн, тоже в траурной белой одежде, взволнованная и нетерпеливая.

– Маги… – бросил кто-то презрительным тоном. – Вы считаете, ведьмаки способны на нечто большее, чем наши собственные Безмолвные братья? Вот уж вряд ли.

– А нельзя ли допросить этого Кригсмессера? – вмешалась какая-то высокая седовласая дама. – Вдруг он знает о ближайших планах Себастьяна, не говоря уже о способе лечения?

«Амальрик Кригсмессер едва балансирует на краю сознания, к тому же является рабом Чаши ада, – возразил брат Захария. – Она управляет им полностью, без остатка, лишив воли и самой личности».

Вновь подала голос смуглянка с карпом:

– Я правильно понимаю, что в данную минуту Себастьян Моргенштерн неуязвим? Что его нельзя убить?

Зал опять загудел. Ответила Джия, и ей даже пришлось повысить голос:

– Первые атаки не оставили в живых ни одного нефилима. Я имею в виду тех, кого Себастьяну не удалось обратить. Однако при последнем по счету нападении – на лос-анджелесский Институт – шестерым удалось выбраться. Все до единого несовершеннолетние. Хелен Блэкторн! Будь так любезна, приведи свидетелей.

Девушка кивнула и, сопровождаемая взглядом Клэри, скрылась в боковой двери. Минутой спустя она вернулась, на сей раз неторопливым шагом, заботливо придерживая за плечо худенького мальчика с каштановыми вихрами, по виду никак не старше двенадцати лет. Клэри узнала его в ту же секунду. Она уже видела этого парнишку в институтском фойе при первом знакомстве с Хелен; та держала его за руку, которая была вымазана воском свечей, что украшали фойе. Ухмылка у него тогда была лукавая, а глаза отливали той же зеленоватой голубизной, что и у сестры.

Джулиан, точно. Младший братишка.

Сейчас на лице мальчика не то что ухмылки – подобия улыбки не было. Он выглядел измотанным и перепуганным. Неухоженным. Из обшлагов белого траурного жакета с чересчур короткими рукавами торчали костлявые запястья. На руках у него был ребенок. Годика два с половиной или три, такой же нечесаный. Не иначе, фамильная черта. Остальные дети также были в траурных одеяниях с чужого плеча. Вслед за Джулианом шла девочка лет десяти, ни на миг не выпускавшая руку мальчика такого же возраста. Волосы у девочки были темно-каштановые, у мальчика – наполовину скрывавшие лицо черные кудри. «Двойняшки», – тут же решила Клэри. За близнецами шла девочка лет восьми-девяти, с круглой мордочкой, чью бледность еще сильнее оттеняли каштановые косички. Все Блэкторны – несомненное семейное сходство бросалось в глаза – выглядели ошеломленными, испуганными, за исключением Хелен, на чьем лице играли все краски гнева и скорби.

Ощущение страшной беды ужалило Клэри в самое сердце. На ум пришла мысль, что с ее знанием

рун она, пожалуй, взялась бы создать нечто, что смягчило бы боль этих детей. Руны траура и скорби действительно существовали, но лишь в качестве дани уважения мертвым, подобно тому, как имелись руны любви, прославляющие это чувство. Своего рода обручальные кольца, если угодно, те самые, что символизируют сердечные узы. Но… Заставить влюбиться с помощью рун невозможно, так что вряд ли получится придумать руну против скорбной утраты. «Это же надо, – мрачно подумала девушка, – такая пропасть волшебства, и хоть бы крошечку магии для врачевания разбитых сердец».

– Джулиан Блэкторн, – сказала Джия Пенхоллоу, и ее голос был мягок. – Подойди сюда, пожалуйста.

У мальчика дернулся кадык. Он кивнул, передал кроху старшей сестре и сделал шаг вперед, простреливая взглядом зал. Он явно кого-то выискивал в толпе. Его плечи уже поникли, когда на подиум выскочила какая-то фигурка. Девочка, тоже лет двенадцати, со спутанными светлыми локонами, струившимися по спине. Она была в джинсах и мешковатой футболке, глаза опущены, будто не в силах вынести взглядов собравшихся. Было ясно, что девочке не нравится здесь быть – в зале, а может, и вообще в Идрисе, – но зато Джулиан тут же успокоился, когда увидел ее. В его лице уже не было испуга, когда она встала возле Хелен, повернувшись к залу вполоборота, чтобы ни на кого не смотреть.

– Джулиан, – повторила Джия все тем же медоточивым голосом, – ты не мог бы для нас кое-что сделать? Скажем, взять Меч смерти в руки?

Клэри дернулась в кресле. Ей самой доводилось касаться меча, ощущать его тяжесть. Его ледяной холод, крючьями впивавшийся в кожу, вытягивал из тебя правду, как на дыбе. Никто не может лгать, держа в руках Меч смерти, но даже если всей душой стремишься рассказать правду, она все равно выходит мучительно, словно раздирает тебя изнутри.

– Так нельзя… – не веря своим ушам, прошептала она. – Это же ребенок…

– Самый старший из всех, кто выбрался, – хмуро пробурчал в ответ Джейс. – У них нет выбора.

Джулиан тем временем решительно кивнул; он уже стоял, расправив плечи:

– Да, я готов взять в руки этот меч.

Роберт Лайтвуд покинул свое место и приблизился к столу. Подняв меч, он встал напротив мальчика. Контраст между ними был до того разительным, что при иных обстоятельствах вызвал бы смешки: мощный воин в расцвете сил и неуклюжий подросток с веником вместо прически.

Джулиан простер руку и принял оружие. Едва его пальцы сомкнулись на рукояти, как он вздрогнул, сражаясь с болезненным ознобом. Девочка-блондинка дернулась было вперед – Клэри заметила на ее лице выражение полнейшего бешенства, – но Хелен не дала ступить ей ни шагу.

Джия тем временем также прошла вперед и опустилась на одно колено. Странная это была картина: мальчик с мечом, а сбоку от него Консул, чья тога, подолом устлавшая подиум, напоминала лужу разлитого молока, а у противоположного плеча – Инквизитор.

– Джулиан, – сказала Джия, и, хотя голос ее был негромким, по залу пронеслось эхо. – Перечисли тех, кто сейчас находится возле тебя.

Звонким мальчишеским голосом Джулиан произнес:

– Вы. Инквизитор. Моя семья… сестра Хелен, Тиберий и Ливия, Друзилла и Тавви. То есть Октавий. А еще моя лучшая подруга Эмма Карстэйрс.