Оружейники

Быченин Александр Павлович

Определившись касательно Мака, попытался заглянуть в центр управления, но здесь меня ждал облом – у моей рабочей станции приоритет был гораздо ниже, чем у вычислителя, оккупированного Артуром. Можно, конечно, попытаться ломануть систему до конца, только неизвестно, сколько времени это займет. Тут лотерея почище чем с «циркулярками» – от мгновений до часов и суток. Так что рациональнее следовать прежнему плану.

Последние пятнадцать минут я скрепя сердце потратил на медитацию и перевод организма в «разогнанное» состояние по методике кудзи-госин-хо, пройдя последовательно все девять ступеней. Впрочем, на практике работали только семь – «сай» и «дзэн», согласно канону, даровали древним ниндзя возможность изменять ход событий в желаемом направлении и становиться невидимыми для врагов, что вовсе уж выходило за рамки реальности. Так что активировал я их лишь в дань традиции. Для меня куда большую пользу представляли ступени: «то» – познание скрытой сущности и выявление ловушек; «ша» – мобилизация внутренних ресурсов организма и отключение боли; «кай» – чувство

опасности; «дзин» – ощущение эмоций других людей; и, наконец, «рэцу» – возможность видеть прошлое и удаленные места. По сути, предельно обостренная интуиция, достичь канонического эффекта я пока не смог.

Закончив с подготовкой, я позаимствовал у покойного Скальци сумку от планшета и пристроил ценную добычу в рюкзаке, дополнительно обезопасив его демпфером из всяких походных мелочей типа полотенца и мыльно-рыльных принадлежностей. Девайс хоть и повышенной прочности, но лишняя предосторожность никогда не помешает. Затем резко выдохнул, настраиваясь на предстоящее действие, и решительно нырнул в лаз.

Глава 7

Колония Пандора, Объект-357,

11 сентября 2135 года, утро

Первый этап плана удалось воплотить в жизнь без особого труда. Я просто снова влез в систему наблюдения, пощелкал камерами, зафиксировав местоположение второго дрона (первый так и крутился возле Мака), и, дождавшись, когда оба они окажутся на максимальном удалении от моего убежища, молниеносным рывком преодолел опасное место. Выход нашелся неподалеку, так что долго петлять меж контейнерами и отсвечивать перед противником не пришлось.

Коридорчик, в котором я оказался, служил технической коммуникацией, и некогда здесь появлялись лишь ремонтные механизмы да изредка кто-то из живого персонала. Так что дверь запереть последняя вахта не посчитала нужным. А вот я не постеснялся, зафиксировал ручной замок, смахивавший на архаичный засов с приводом через рычажную систему. Примитив, но обычно механические блокираторы такими и бывают – чтобы ничем, кроме грубой физической силы, не отпереть, и особенно дистанционно. В этом отношении практически у всех сгинувших алиенов мышление работало одинаково, да и люди недалеко ушли.

Задерживаться здесь не стал, время поджимало. Именно в скорости мое преимущество, да еще в наличии четкого плана, которого нам так не хватало прежде. За что мы и поплатились жизнями трех соратников и повреждениями неизвестной тяжести у Мака. Плюс мои нервы, что тоже немало. Так что только вперед, как можно быстрее и осторожнее. Понимаю, что осторожность и скорость – понятия малосовместимые, но деваться некуда. Впрочем, разница несколько компенсировалась за счет «разогнанного» организма: двигался я заметно быстрее нормального человека, но ускоренное восприятие позволяло сносно ориентироваться и в таких условиях. Я успевал замечать преграды и маневрировать, сообразуясь со схемой на забрале, на которую вывел расположение противника, законнектив вычислитель с трофейным планшетником. Так что несся хоть и сломя голову, но отнюдь не вслепую.

Задача предстояла не из легких – в общей сложности надо было пересечь два десятка коридоров, три достаточно больших зала и дважды воспользоваться лестницей. Плюс преодолеть нечто, на схеме обозначенное замкнутой красной линией, ограничивающей больше половины третьего уровня вместе с центром управления. К лифтам соваться не решился: лучшую западню сложно придумать, особенно если к твоим услугам все мощности системы обороны. Я, конечно, совсем уж за скотину Артурку не держу, но с мозгами у него и в прежние времена было туговато в плане тормозов. Это в науке он гений, а в обыденной жизни – тот еще отморозок. О последствиях зачастую не задумывался, особенно если оные меня касались, – детская непосредственность у него проявлялась в гипертрофированной форме. Я со счета сбился, сколько раз он пытался изничтожить нашего кота Вольфрама. Наверное, сколько раз гостило семейство О’Мэлли. Ну дышал он к кошаку неровно, прямо как Альф к Лаки. А наши ссоры, по мере взросления все чаще переходившие в жестокие потасовки? Это уже в студенчестве удалось свести разборки к встречам на условном «ринге» в рамках межуниверситетских матчей по виртбоксингу да изощренному соревнованию в злословии. А до этого он мне даже руку ломал, когда отец к нему телохрана-дзюдоиста приставил, а тот по доброте душевной пацана натаскивать начал. Просто потому, что у мелкого Арти слова не расходились с делом – представился случай провести прием, он им и воспользовался. Правда, было это в глубоком детстве. А потом я благодаря тренеру дяде Коле наверстал и спуску обидчику больше не давал, хоть на год младше и габаритами поскромнее. И в этом весь Артур О’Мэлли. Винить его бесполезно, перевоспитывать – тем более, оставалось лишь принимать таким, какой есть. Хотя бы из уважения к тетушке Вике, которая, в отличие от мужской части семейства, всеми силами старалась сгладить углы и наладить нормальные отношения между родственниками. Касательно отца и дяди Пети все ее старания пропадали втуне – все-таки не кровные родичи, а конкуренты, но нас с Артуркой она примирила. Но это уже когда мы вышли из подросткового возраста и осознали, что некоторые проблемы мордобоем не решить. Кстати, к Сереге – моему старшему братцу – Арти относился с куда большим почтением. Наверное, потому, что тот при первом знакомстве отвесил ему хороших люлей и четко объяснил диспозицию. А вот со мной можно

было позволить кое-какие вольности.

При этом с Валентином – младшим сыном О’Мэлли – у меня были прекрасные отношения. Вполне вероятно, потому, что мы с ним нигде не пересекались, за исключением семейных сборищ. Все-таки шесть лет – разница большая. К тому же Вэл, в отличие от Арти, пареньком был неконфликтным, веселым и коммуникабельным. Плюс сферу деятельности выбрал далекую от науки – его настоящей страстью была экономика. И управленцем он обещал стать неплохим, прекрасно проявив себя еще в пятнадцатилетнем возрасте, когда напросился на летних каникулах подработать стажером в родной «O’Мэлли Текникс». Помнится, тетушка тогда страшно гордилась и не уставала рассказывать, как хорошо ее младшенький справился с такой сложной задачей. Не мудрено, что именно его прочили в преемники старому Питеру. И этот факт Артура совсем не радовал. Но он делал вид, что ему абсолютно пофиг – у него есть наука. Что ему до всей этой суеты? Котировки, вбросы, курсы… кому нужна эта скукотень? Но меня не обманешь. Я кузена хорошо изучил за годы заклятой дружбы. Наука наукой, но по-настоящему его в жизни привлекала только одна вещь – власть. Не важно, какого рода. В научной деятельности – власть над природой, в жизни – над окружающими. А в идеале еще и власть над обстоятельствами. Крайне желательно – абсолютная. Не подумайте, что я тут злопыхательствую. Просто привожу факты. Но, как ни крути, чудовищем Артур не был, свои слабости прекрасно осознавал (где-то лет с четырнадцати) и контролировал, подчиняясь правилам человеческого общежития. Разве что со мной мог себе позволить расслабиться по причине все той же заклятой дружбы. Наверное, мы с ним извращенцы, потому что родственные чувства друг к другу все же испытывали, вплоть до некой привязанности. Почему, вы думаете, я не побоялся ради него в неприятности влезть? Вот то-то и оно.

Из-за нежелательности встреч с дронами маршрут вышел донельзя запутанным и протяженным, и следующие полчаса я был занят увлекательнейшей игрой в прятки с чертовыми механизмами. Хотя механизмами «циркулярки» назвать сложно – скорее автономные макроколонии нанов с невесомыми «скелетами» из сверхпроводящего металла. КПД – никакой, энергии жрут уйму, поэтому удаляться от коммуникаций не могут. И радиус поражения маленький по той же причине. Сдается мне, наши примитивные летающие роботы, оборудованные дубово простыми пулеметами, неприятностей доставили бы куда больше. Зато в этой слабости заключалось мое спасение – за каждой «циркуляркой» была закреплена определенная зона патрулирования. И если ее покинуть, даже засекший меня дрон терял ко мне интерес. Правда, тут возникала иная опасность – меня могли передать с рук на руки «коллеге со смежного участка», поэтому в любом случае в приоритете – скрытность. И очень долго мне удавалось действовать на манер высокотехнологичного шпиона-проныры, успешно обходящего все препоны. Скоростные рывки на спринтерские дистанции перемежались мгновениями полной неподвижности, когда я старался даже не дышать. Порой приходилось забиваться во всевозможные щели или сливаться с окружением, забравшись в густую тень – таковые наличествовали в избытке, благодаря особенностям освещения. Светильниками Предтечи зачастую пренебрегали, а стены светились только в основных коридорах, которых я избегал. А если не получалось, то старался пересечь с максимальной скоростью.

Не уверен, что сумел бы приспособиться к таким условиям, если бы не прошел суровую школу тренера дяди Коли, в которой психотренингу времени уделялось больше, чем голой технике. Как он сам любил говорить, все эти удары и хитрые приемы – мишура. Главное – что в голове. Если мозг не сможет адаптироваться к вариативным параметрам внешней среды, то никакие физические навыки не спасут. И я в этом с ним склонен был согласиться. Потому и не старался превратить себя в эталонную машину для убийств, как их любят показывать в фильмах – с гипертрофированной мускулатурой, квадратным подбородком и пустым взглядом. Поддерживал ровно такую форму, чтобы не стыдно было показаться на публике в любительских соревнованиях. Главная же работа шла на энергетическом уровне – через медитацию, практику цигун и самопрограммирование. Дядя Коля был лучшим на Новом Оймяконе специалистом по внутренним стилям ушу, ну и дополнительно много чего знал. А потому учил меня не какому-то конкретному направлению, а долго и упорно формировал то, что называл индивидуальной боевой системой – заточенной под конкретного человека и учитывающей все его психофизические особенности. Эклектика, но вполне осознанная и рационально обоснованная. Судя по тому, что я все еще жив, у него неплохо получилось.

Первый зал я пересек, использовав в качестве прикрытия длинный вентиляционный короб, проложенный почему-то по полу, и в поле зрения контролировавшей его пятерки дронов не попал. А вот со следующим возникла проблема. Он оказался мало того что обширным, так еще и девственно пустым. Огромное гулкое помещение метров пять высотой и около сорока в длину – и семь «циркулярок». Камеры здесь не работали, вернее, у меня не было к ним доступа, так что при составлении маршрута действовал я наугад, за что теперь и расплачивался. Впрочем, горевал недолго – через несколько минут вдумчивого изучения плана этажа нашелся обходной путь с единственным стремным моментом – предстояло заглянуть в коридор, оборудованный непонятной «вуалью». Из-за нее я изначально и предпочел просторное помещение, однако сейчас другого выхода не видел – здание было разделено на несколько защитных контуров в соответствии с ростом ее эффективности, и в любом другом месте с «вуалью» пришлось бы столкнуться минимум дважды.