Осень&Детектив
Шрифт:
– Что ты ревешь? – почти с неприязнью спросил Алекс, заводя машину. – Жалеешь, что я ему морду разбил?
– Глупости… не говори глупости, как ты можешь… – всхлипнула она. – Ты что же думаешь – я сама к нему пошла? Да он меня прямо с крыльца уволок, отравил какой-то дрянью, я сознание потеряла…
– Хорошо, что он такой здоровый, а то мог и не дотащить, – совсем уже зло бросил Алекс.
– Что?!
– Что слышала! Надоели вы мне обе – убил бы! Постоянно то одно, то другое! Ты что думаешь – у меня других дел нет, кроме как всякий раз вытаскивать из неприятностей то тебя, то твою подружку,
Правда, узкая улица не дала Алексу возможности долго продолжать свое ралли, и он вынужден был успокоиться и вести машину медленнее. Марго выдохнула и вдруг тоже подумала о Мэри. Выходило, что Алекс запер ее – раз упомянул про окно и простыни. «А что – с нее станется… Она вполне способна вытворить такое, я-то знаю». Марго охватило беспокойство. Перед глазами замелькали картины одна ужаснее другой. Мэри могла сорваться с подоконника, могла действительно заблудиться, страдая топографическим кретинизмом – даже в Москве Марго иной раз боялась выпустить ее куда-то одну. А уж здесь, в чужой стране, без знания языка, Мэри могла забрести куда угодно.
Машина остановилась у дома, и Алекс, выдернув ключи из замка зажигания, сразу пошел к крыльцу, даже не повернувшись посмотреть, вышла ли Марго. Она тоже поспешила следом. Не сговариваясь, они поднялись по лестнице на второй этаж, и Алекс полез в карман за ключом:
– Будем надеяться, что эта чокнутая по-прежнему курит на подоконнике, а не валяется в кустах.
– Алекс! – взмолилась Марго и, едва дверь открылась, оттолкнула его и ринулась в комнату.
Мэри лежала на кровати в свитере, джинсах и сапогах и смотрела в потолок.
– Мэри! Ты… здесь… – выдохнула Марго, бросаясь к ней.
Мэри мгновенно села и обхватила подругу за плечи, притянула к себе:
– С тобой все в порядке? Где ты была? Я чуть не рехнулась от ужаса!
– Надеюсь, на ближайшие пару часов у вас есть тема для разговора, и вы наконец позволите мне остаться в одиночестве и заняться своими делами, – раздался у них за спиной ехидный голос Алекса, остановившегося в дверях и теперь с усмешкой наблюдавшего за происходившим в комнате.
Мэри вздрогнула и выпрямилась, прищурила глаза и уже готова была выдать какую-нибудь очередную колкость в его адрес, но Марго мягко взяла подругу за руку:
– Не нужно, Мэрик, пусть… – и Мэри промолчала.
«Один: ноль», – констатировал про себя Алекс и ушел к себе. Но спустя несколько минут в дверь постучали. Это оказалась Мэри с флаконом перекиси и упаковкой ваты в руках.
– У тебя кровь, – спокойно сказала она, входя в комнату.
Алекс чуть посторонился, пропуская ее. Мэри деловито распаковала вату, откупорила флакон и, плеснув из него жидкость, повернулась к Алексу:
– Сядь, будь так любезен. Мне не дотянуться.
Он хмыкнул и послушно опустился на кровать. Прикосновений ватного тампона к брови он почти не почувствовал, наблюдая лишь за выражением лица Мэри. Та была сосредоточенна и серьезна, но в движениях чувствовалась уверенность.
– Что – не впервой?
– Нет, – подтвердила она, убирая тампон и осматривая бровь. – Я же тренером работала, а с детьми чего только не приключается на тренировках. И не такое видела.
– Не припомню, чтобы бальные танцы были сродни боксу, – едко ввернул он, но Мэри не приняла колкость:
– Все, теперь порядок.
Прихватив со стола флакон, она направилась к двери.
– Мэри…
– Не надо, Алекс. Я все понимаю, – и, даже не обернувшись больше, девушка вышла.
Ужинали они поздно ночью, в молчании и при зажженных свечах. Так почему-то вдруг решила Марго, больше всего на свете боявшаяся прикасаться к огромным канделябрам. Но сегодня ей вдруг захотелось запаха горящих свечей, маленьких язычков пламени, подрагивающих от любого движения воздуха, и она собственноручно зажгла их – все двадцать четыре. Мэри только ухмыльнулась, но промолчала, а Алекс, догадавшись о причине, только сжал руку Марго под столом, показывая, что все понял.
Глядя на сидящих за столом женщин, он в который раз поймал себя на мысли о том, что уже не представляет своей жизни без них. Пусть и проблем от их присутствия прибавилось, и головной боли стало в разы больше. Но они нужны были ему – обе. И только белый листок бумаги, надежно запертый в сейфе, никак не давал покоя. Муж Мэри не остановится, пока не убедится в том, что она мертва. И он, Алекс, должен сделать все, чтобы этого не произошло. И он обязательно найдет выход, должен найти – иначе какой он ангел-хранитель?..
Татьяна Устинова
Ну началось!
Вот никогда в жизни ничего мы не знали про «молодое божоле» и про то, что это большой праздник там, где то самое вино производят, то есть во Франции!.. Собственно, никаким пристрастием к французскому вину мы в принципе не страдали, и словосочетание «третий четверг ноября» только в последнее время приобрело для нас, нормальных русских ребят, особое значение!
Третий четверг ноября, в этот день пробуют «молодое божоле», вы что, не знаете?!
Нет, уж теперь-то, конечно, знаем!.. Образовались. Оцивилизовались. Оевропеились – можно так сказать?..
Ноябрь давно позади, и, стало быть, «молодое божоле» продегустировано – кажется, в прошлом году было лучше (хуже), а по сравнению с самым удачным урожаем восемьдесят восьмого (две тысячи пятого) нынешнее вообще никуда не годится (превосходно)!..
Ноябрь давно позади, и я так и не научилась сколько-нибудь разбираться во французском вине ни молодом, ни старом, но для меня этот самый третий четверг – начало праздников.
В это самое темное, самое глухое, самое… безнадежное время года, когда даже солнце появляется на небе редко и необязательно, просто для того, чтобы проверить, есть ли мы еще на планете, наши далекие предки придумали себе – и нам! – праздники!
Мы обзавелись электрической лампочкой Эдисона, паровой машиной Уатта, формулой Циолковского, двигателями внутреннего сгорания, елками из полиэтилена, пуховиками из синтетики, гирляндами из Китая, но праздники эти, самые затяжные в году, мы не только не сократили, но даже продлили!