Осень для ангела

Шангин Сергей

— Не лежит душа!

— А вы плюньте на принципы, один разок и богу согрешить можно! Кончим дело, да гульнем смело!

— Думаете? — сомневаясь, потер нос директор.

Разговор директора неведомо с кем встревожил бандитов. Стоит человек, куда то в сторону кустов слова кидает и вроде как прислушивается, любой струхнет.

— Ты с кем базаришь, мужик? — братки обеспокоено закрутили башками, схватились за что-то спрятанное под мышками. — Засада? Менты?

— Нет тут ментов, — Иван Васильевич криво усмехнулся, — по

крайней мере живых нет. Вы суть вопроса излагайте, я дальше по инстанции передам, раз уж я посредник.

Браткам было не до директора, да и не до Вована, раз речь зашла о собственной шкуре. Они напрочь забыли о сути разговора, выхватили из-под мышек пистолеты и встали, как в кино, спина к спине, направляя стволы пистолетов в разные подозрительные на их взгляд точки.

— Кто здесь? Выходи быстро, а то на звук стрелять будем! — орали они, изображая натурально мафию.

— Оружие уберите, нет тут никого! Быстро и кратко излагайте — чего от меня надо?

— Ну, ты это… если что, наши в курсе, куда мы покатили и зачем. В общем вот тело, давай выдергивай Вована.

Братки открыли багажник и без лишней канители выдернули из него связанного человека с мешком на голове. Человек брыкался и что-то мычал, по всей видимости, во рту у него был кляп. От человека распространялось неприятное амбре давно не мытого тела и грязной одежды. С закрытыми глазами можно было угадать, что на земле лежит связанный бомж.

— Типа мы отдаем этого, а получаем Вована.

— Насколько я понял, вы должны что-то там заплатить?

— Во, точно, из головы вылетело в натуре. Эй, святоша, гони договор, накладные, квитанции! Работай, батюшка, работай, это тебе не в церкви кадилом размахивать!

— Не богохульствуй, сын мой! — поджав губы, буркнул батюшка. — Господи, спаси и помилуй! — он открыл портфельчик, вытащил из него прозрачную папочку и протянул ее Ивану Васильевичу.

Директор больше для виду перебирал бумажки, с жалостью глядя на бомжа, которого словно скотину безответную схватили, запихали в мешок и привезли на заклание. А как иначе это назвать, если по сути душа его из тела вон вылетит?

Тело живым останется, никто про убийство и слова не скажет, никакая милиция не подкопается, никакая экспертиза ничего не найдет. А по совести? Душа в том теле чужая, чем же это лучше убийства?

— Тоска-а-а!

— Есть сомнения, так вы спросите у него самого, хочет он жить или нет. Если скажет, что хочет, тогда отпустим на все четыре стороны и все дела, — посоветовала Смерть.

— Вам же боком выйдет, если он откажется помирать.

— Отчего же? Никаких проблем! В приказе что сказано? «Обеспечить перемещение души в предоставленное заказчиком тело.» Это они думают, что тело — этот бомж. На самом деле у нас выбор из четырех.

— И батюшку тоже в счет?

— Его первым делом, чтобы не смущал народ глупостями, чтобы наука другим была.

— Эй, вы чего

это обо мне разговариваете? — обеспокоился батюшка. — Не надо меня считать, я не в счет, господи, спаси и помилуй, раба твоего Спиридона-а-а-а! — заныл он, суетливо осеняя себя крестным знаменем.

Смерть ткнула косой в лежащего бомжа и его душа тотчас отделилась от тела.

— Спрашивайте, Иван Васильевич!

Душа бомжа удивленно оглядывалась по сторонам, потом увидала собственное тело, лежащее у ее ног. Наклонилась к телу, попыталась шмыгнуть обратно, но Смерть отогнала ее от тела подальше.

— Сперва на вопрос ответишь, а потом уже обратно в дом!

— Скажите, — обратился Иван Васильевич к душе бомжа, — вы жить хотите? Я имею в виду ту жизнь, в которой находится ваше тело, а не душа! — уточнил он, видя недоумение в глазах души.

— Разве ж то жизнь? Существование. Животное существование. Каждый день жду, чтобы господь прибрал душу.

— А что же сами на себя руки не наложите?

— Боязно! — поежилась душа бомжа. — Да и грех это, самого себя жизни лишать. Не хочется, знаете ли, в геенне огненной вечно гореть.

— Господи, какие предрассудки! — обреченно вздохнула Смерть.

— То есть, как я понял, вы не против того, чтобы умереть в любой момент? — не обращая внимания на высказывание Смерти, уточнил вопрос директор.

— Отчего же не против, я целиком и полностью за! Формально за, — уточнила душа поспешно. — А как же я умру?

— Есть предпочтения? — ухмыльнулся директор.

— Не в том смысле, с детства не терплю боли, даже самой малой. Не хочется страдать, знаете ли. Хотелось бы как нибудь эдак уснуть и не проснуться.

— Легкой смерти хотите?

— Вот-вот, правильное слово — легкой! — обрадовалась душа, словно ей пообещали сладкую конфету.

— Так и будет, — с легким сердцем пообещал Иван Васильевич, догадываясь, что перемещение душ не может быть болезненным для тела.

— Это хорошо-о-о. Вопросик можно?

— Спрашивайте.

— А куда меня… там… определят? Как вы считаете?

— Я не бог, чтобы считать! — отрезал Иван Васильевич. — Сами все узнаете, что посеял, то и пожнешь! Так что ли сказано в святом писании, батюшка?

— Так, воистину так, Иван Васильевич! — угодливо, не высовываясь из предосторожности из-за машины, подтвердил священник.

— А раз так, то вопросов больше не имею! Вертайте его обратно, матушка.

Смерть пихнула косой боязливо жмущуюся душу к телу, и в тот же момент бомж снова ожил, задвигался, запыхтел.

— От меня что требуется? — тяжко вздохнув, спросил Иван Васильевич, которому вся эта идея была поперек сердца.

— Посредничать.

— А конкретно?

— Одной рукой возьмешь этого за руку, — Смерть махнула на лежащее тело, — другой клиента. Я произнесу заклинание и они обменяются душами. Вот и все, если вкратце.