Осенний квартет

Пим Барбара

— Но я думаю, вам самой будет приятно, что вы не опускаетесь. Многие пенсионеры совершенно разваливаются. Сколько мне приходилось таких видеть. Мужчина занимает важный пост, потом выходит на пенсию…

— Но я женщина и важных постов никогда не занимала, — напомнила ей Летти. — А сегодня утром я пойду в библиотеку… Наконец-то у меня будет время для серьезного чтения.

— Ах, чтение… — Миссис Поуп, видимо, не считала чтение занятием стоящим, и их разговор, если это можно назвать разговором, увял. Миссис Поуп ходила в церковь натощак и теперь собиралась насладиться беконом и очищенным гренком, а Летти вернулась к себе в комнату с яйцом в мешочек и с двумя ломтиками хрустящего хлебца.

Позавтракав,

она оделась более тщательно, чем Марсия в ее первый день после выхода на пенсию. Подходящий случай надеть новый твидовый костюм, который был слишком хорош для конторы, и потратить больше времени, чем всегда, на то, чтобы подобрать ему в тон джемпер и шарфик. Пока что ее день отличался от обычного, но, когда наступило время уходить, она вдруг поняла, что по дороге в библиотеку, где у нее читательский билет, ей предстоит пройти здание конторы, то есть проделать ежедневный путь — как на работу. Но теперь, двумя часами позднее, в вагоне было не так тесно, и, когда она вышла на своей станции, все предпочли ехать наверх на эскалаторе, а не подниматься по лестнице пешком.

Чтобы попасть в библиотеку, ей пришлось миновать свою контору, и, разумеется, она взглянула на это серое бетонное здание и подумала: а что там, на третьем этаже, делают сейчас Эдвин и Норман? Представить себе, как они пьют кофе, было не так уж трудно, и хорошо, что на ее месте и на месте Марсии никого нет, никто их работу не делает, раз замены им не предвидится. И если теперь необходимость в них отпала, то, может быть, этой необходимости вообще никогда не было, показалось Летти, и у нее появилось такое чувство, что и ее, и Марсию как ветром сдуло, будто они никогда и не существовали. С этим ощущением своей ничтожности она и вошла в библиотеку. Молодой библиотекарь с золотистыми волосами до плеч сидел на месте, и хоть это было утешительно. Она уверенно подошла к полкам, где стояла литература по социологии, полная решимости приступить к серьезному чтению. Эта решимость и надпись «Общественные науки» направили ее именно сюда, и ей хотелось поскорее выяснить, о чем в этих книгах говорится.

— Интересно, что там делают сейчас наши девочки? — сказал Норман.

— Девочки? — Эдвин прекрасно знал, кого Норман имеет в виду, но он не привык так говорить или думать о Летти и Марсии.

— Уютно полежали, вставать не надо, потом позавтракали в постели, подзакусили в городе и марш по магазинам. Второй завтрак у «Дикинса и Джонса», может быть, у «Д. Г. Эванса». Потом домой, задолго до часа пик, а дальше… — Тут воображение у Нормана иссякло, а Эдвин при всем своем желании не мог заполнить, паузу.

— На Летти это очень похоже, — сказал он, — но чтобы Марсия так проводила время, быть того не может.

— Да, она по магазинам слоняться не будет, — задумчиво проговорил Норман. — Это Летти ходила в перерыв на Оксфорд-стрит и даже автобуса покорно дожидалась.

— Мы с ней иногда встречались в очереди, когда я ездил в церковь Всех святых на Маргарет-стрит.

— Вы не пытались тогда увлечь ее за собой? — иронически проговорил Норман.

Эдвин смутился, точно он на самом деле отваживался на такие попытки и потерпел неудачу, Норман же не настаивал на ответе. — Без них как-то непривычно, — сказал он.

— Может, они как-нибудь заглянут к нам, — предположил Эдвин.

— Обещали заглянуть.

— Я как-то не могу себе это представить. Им надо будет подняться в лифте, а это уж совсем другая картина.

— Да, мы не в цокольном этаже, а то нас можно было бы увидеть с улицы, — сказал Норман почти с тоской в голосе.

— По крайней мере теперь стало свободнее. — Эдвин разложил свои припасы на столе, за которым раньше сидела Летти: ломтики хлеба, тюбик растительного маргарина, сыр и помидоры. Вынув из сумки пакет с мармеладными голышами,

он вдруг увидел перед собой Летти как живую, но почему она вдруг возникла именно в эту минуту и с такой четкостью, сказать он не мог. И при чем тут мармеладные голыши?

День этот был долгий и, как ни странно, утомительный, такой же утомительный, чувствовала Летти, как и на работе. Может быть, это потому, что проснулась она рано, а вечер затянулся за счет промежутка от чаепития до ужина, — ей не помнилось, что такой промежуток существовал раньше. Она твердо решила прочитать какую-нибудь книгу из тех, что принесла из библиотеки, но это оказалось делом нелегким. Очевидно, для того чтобы приучить себя к серьезному чтению, требуется время и, может, надо начинать с утра, когда голова свежее.

Первый день Марсии промелькнул молниеносно, хотя стремительность была не свойственна ей. Она не почувствовала бега времени и удивилась, когда вдруг стало темно. Самым ярким ее ощущением была досада при мысли о том, что может пожаловать эта благодетельница Дженис Бребнер, и она не стала зажигать огня, а сидела в темноте, слушая бессмысленную болтовню и атавистическое бормотанье приглушенной программы радио. У нее не осталось никакого воспоминания об этом первом дне после выхода на пенсию.

14

Летти была на пенсии уже целую неделю, получила первую пенсионную выплату и только тогда пришла к заключению, что социология не совсем то, на что она возлагала столько надежд. Может, книги выбраны не те, ведь, несомненно, «общественные науки» должны быть гораздо интереснее, чем это. Она думала, что будет испытывать наслаждение, будет упиваться — может, эти слова чересчур сильные для того, чтобы описать ее предвкушения, — упиваться избранным ею предметом, а не зачахнет от скуки, не скиснет, не увязнет в этой тарабарщине, не будет то и дело смотреть на часы — не пора ли выпить кофе. Может быть, она уже в том возрасте, когда ничего нового не воспринимаешь, когда мозги уже притупились? А был ли у нее когда-либо интеллект? Вспоминая всю свою прошлую жизнь, Летти убедилась, как трудно найти в ней что-нибудь такое, что требовало бы от нее интеллекта, уж во всяком случае не на той работе, с которой она только что ушла. К умственному труду она, по-видимому, совершенно неспособна, а ведь есть люди и постарше ее, которые проходят разные науки в Открытом университете. Миссис Поуп знает одну женщину, ей уже за семьдесят, а она на втором курсе этого университета. Но у миссис Поуп всегда находятся такие, кто творит чудеса, и Летти мало-помалу стала избегать ее и старалась готовить еду, когда знала наверняка, что миссис Поуп на кухне не будет. Зачастую она сидела, затаившись у себя в комнате, и прислушивалась к тому, что делается внизу, пытаясь уловить запахи стряпни, хотя уловить их было довольно трудно, так как миссис Поуп жареного почти не ела, если не считать бекона. Летти ловила себя на том, что наливает себе вторую рюмку хереса, выжидая, когда миссис Поуп уйдет из кухни. Но она все же придерживалась старых своих правил: не пить хереса до вечера, так же как не читать романов утром, а это последнее правило было преподано ей школьной директрисой сорок лет назад.

Когда срок возврата книг по социологии истек, Летти с чувством вины, разочарованно отнесла их в библиотеку. Но, ведь уйдя на пенсию, человек должен радоваться свободе хотя бы первые несколько недель. Люди говорят: надо хорошенько отдохнуть, переделать все дела, на которые вы давно целились. Почему же она не может просто читать романы и слушать радио, вязать и думать о своих нарядах?

А что, интересно, делает сейчас Марсия, как ей живется? Жаль, что у нее нет телефона, по телефону было бы проще поболтать или условиться о встрече.