Осенний перелом

Женя стояла у стены, вжавшись лопатками в пушистую тигриную шкуру, и смотрела, как наглый незнакомый мужик потрошит ее рюкзачок.

Мужик был неправильный. Аккуратный, лощеный даже, длинные черные с проседью волосы забраны в хвост, а шмотки — как из исторического сериала. Кружевной воротник, бархат, серебряное шитье. Восемнадцатый век какой-нибудь. Или семнадцатый, кто их разберет. И морда соответственная — узкая, жесткая, топор, а не морда. Алебарда. Сначала мужик пытался с Женей говорить, но она не поняла ни слова, а он, соответственно, не понял ее нервных «где я», «кто вы»

Еще неправильным был вполне дневной свет из распахнутого настежь широкого окна. Женя точно знала, что сейчас вечер, примерно половина десятого. В девять она обнаружила, что кофе в банке осталось на донышке, а утро без кофе — верный способ весь день проходить тухлым зомби. А начальство тухлых зомби не любит, начальство любит, чтобы работали, а не спали с открытыми глазами, делая ошибки в документации. Пришлось бежать в супермаркет.

Сбегала. Купила, называется, кофе.

Нет, кофе-то как раз купила… Женя чуть не взвыла, когда острый кончик кинжала осторожно вспорол краешек мягкой пачки. Варвар, кретин, идиот! Ладно, языковой барьер, но там же нарисовано, как открыть! Любой дурак безграмотный поймет!

Уставился в лицо, будто мысли прочитать собрался, спросил что-то.

— Не понимаю, — безнадежно ответила Женя.

Мужик досадливо передернул плечами и зашарил в недрах рюкзака. А нету там ничего, злобно подумала Женя, вчера выгребла весь накопившийся хлам. Только носовой платок и леденцы от кашля. Мобилка в кармане, кошелек в кармане, ключи в кармане. Интересно, ее обыскивать он тоже собирается?

Острый, бодрящий запах кофе разнесся по комнате, напрочь убивая смутную надежду на то, что это просто сон. Рассыпал все-таки. Варвар. Женя ущипнула себя за запястье. Нет, точно не сон. Черт. Черт, черт, черт, только не паниковать! Паникой делу не поможешь.

На глаза навернулись слезы, Женя зло сморгнула. Не реветь надо, а понять, что произошло!

Значит, так. Супермаркет — все как всегда, ничего странного. Дорогу на обратном пути перешла нормально и через темный соседний двор тоже прошла нормально, никакие машины не сбивали, никакие хулиганы не привязывались, следовательно, сотрясение мозга и прочий предсмертный бред исключаем. Поздоровалась с тетей Зоей из соседнего подъезда, та еще спросила, чего это, мол, тебе, Женечка, на ночь глядя дома не сидится. Потом позвонил Олег, она сбросила звонок. Рассердилась. Потом закружилась голова. Тоже, в общем-то, ничего странного, от сильной злости бывает, а на Олега она до сих пор злится так, что удавила бы собственными руками. Даром что полгода как в разводе.

Закружилась голова… Она остановилась, вдохнула-выдохнула, в глазах потемнело, но обморока точно не было, просто потемнело в глазах… А потом голова резко прошла, вот только вместо полутемного родного двора вокруг оказались сроду в окрестностях не росшие клены, ясный день, мужики какие-то, сутолока, гомон… Кто-то ее толкнул, кто-то схватил за руку, она вырвалась, шарахнулась, в кого-то врезалась, а потом… Воспоминания путались, слишком пестрые, суматошные, непонятные, немудрено принять за сон или бред. Потом одетый в черное хмырь взял ее под локоть, жестко — не вырвешься, вытащил из толпы, долго вел по улицам — она тогда решила, что все-таки сон, расслабилась и только головой вертела. Улицы мало того, что незнакомые, но еще и несовременные, да и вообще странные. Отчетливо помнились высокие кованые фонари, непривычно розоватый оттенок кирпича в стенах домов, проплывший совсем рядом с лицом серый лошадиный бок — Женя шарахнулась, спутник подхватил под руку, сказал что-то, но она не расслышала, потому что лошадь заржала.

А еще неровный булыжник под ногами, даже в кроссовках не сразу приспособилась идти. Издевательство, а не тротуар. На каком-то особо коварном булыжнике она споткнулась и почти упала. Снова спутник подхватил. Чуть руку не вывернул, между прочим. Тогда она и засомневалась, что это сон. Спросила:

— Вы куда меня ведете?

Он посмотрел ошалело и ускорил шаг — чуть руку не выдернул, между прочим, и Жене пришлось почти бежать. Потом свернул с улицы в узкий кривой переулок, заколотил в некрашеную деревянную дверь — колоритненькая дверь такая, окованные темным металлом толстенные брусья. Потом была лестница с непривычно высокими каменными ступеньками, куцый коридор или длинная прихожая, не понять, а потом эта комната. Блестящий паркетный пол, обшитый багряным бархатом диван с вычурной спинкой, тигриная шкура на стене, ослепительно сверкающая люстра, вся в хрустальных висюльках, на голову прилетит — мало не покажется. Явно старинная, тускло блестящая резная мебель — стол, шкаф, бюро. И мужик в опять же явно старинных шмотках, смотревший на нее, как… неприятно, в общем, смотревший. Так неприятно, что у Жени и вопросы, и возмущения как заморозились на губах.

Хмырь, который притащил ее сюда, возбужденно тараторил на непонятном языке, мужик переспрашивал, тот отвечал. Потом ушел. А этот топор в историческом прикиде сначала попытался объясниться с Женей, а потом принялся за ее вещи. Очевидно, в поисках разгадки. Во всяком случае, если бы на Женю вдруг свалился неизвестно кто в странной одежде и ни слова не понимающий, она бы, наверное, тоже с вещей начала.

Хотя умней было бы начать с переводчика!

Ну и что прикажете делать? Граф Варрен фор Циррент, начальник Тайной Канцелярии королевства Андар, уставился на прижавшегося к стене парня, как будто от чересчур пристального взгляда оный парень мог мирно растаять в воздухе. Нет, разумеется, граф фор Циррент не надеялся, что три праздничных дня пройдут спокойно, где вы видали праздники без неприятностей, но уж такого подарочка он точно не ждал.

Сопляк в непотребной одежде, ни слова не понимающий, растерянный. Дворянская аккуратная прическа — недлинные волосы собраны в хвост, как носят штатские; кольцо на пальце — простой золотой ободок без камня и без печатки, безземельный младший сын. Руки чистые, ногти аккуратные, не простолюдин точно. Но чтобы дворянин напялил на себя… такое?! Узкие длинные штаны из грубой черной ткани, матово блестящее черное нечто вместо камзола, короткое, едва середину бедер прикрывает, зато бесформенное настолько, что не видно ни плеч, ни талии. Уродство. И никакой отделки, никаких украшений или амулетов. Единственное яркое пятно — золотистый шейный платок. Впрочем, одежда худо-бедно объяснима: мир велик, а ветер удачи непредсказуем. Однако парень совсем еще молод и, похоже, не забыл, как должен выглядеть юноша из приличного рода. Значит, странствовал не так уж долго. Но почему тогда изъясняется на варварском наречии и не понимает ни андарского, ни тирисского?

Сын какого-нибудь колониального чиновника, только приехавший в метрополию? Но как можно знать варварское наречие и не понимать родного языка? Он не полукровка, вполне андарское лицо.

А может, маги начудили? Парня угораздило забрести в Чародейный сад как раз под финал осеннего Перелома, когда господа волшебники, чтоб им на том свете так же радостно жилось, упились, возвеселились и вовсю использовали праздничную отмену ограничительного эдикта. Кто их знает, что там с пьяных глаз наколдовать могли. Спасибо, у лейтенанта Тибериша хватило ума выцепить парня из толпы чароплетов и тепленьким поставить пред начальственные очи. Хотя почему он попросту не отпустил парня с миром, Тибериш объяснить не смог. «Показалось, что так надо», — и все. Правильно, конечно, показалось, чутье у лейтенанта есть и даже иногда работает.

Граф фор Циррент оперся ладонями о стол, чуть наклонившись вперед, и принялся разглядывать мальчишку с той бесцеремонностью, от которой у обычных гостей его кабинета на удивление быстро сдавали нервы и развязывались языки. Парень ответил ошалелым непонимающим взглядом и что-то спросил. М-да… хорошо, если под случайную шутку угодил, тогда через час-полтора все пройдет, а ну как нет?

Ладно, разберемся. Не пройдет, возьмем за шкирку верхушку гильдии магов, и пусть расколдовывают. Коллегиально.