Осенний полонез. Сборник рассказов. Лирика, драма, ирония, юмор
Шрифт:
Когда смолкли последние аккорды, он глубоко вздохнул и обнаружил, что перед его глазами, в нескольких метрах впереди, виднеется девичий профиль. Пышные, распущенные ниже плеч чёрные волосы, прямой лоб, маленький носик и пухлые губы на фоне осеннего пейзажа казались нарисованными искусным художником. Саша даже вздрогнул и помотал головой, словно отгоняя наваждение. Но что это?… До него не сразу дошло, что девушка сидела в инвалидной коляске! Её ноги укрывал тёмный плед, а лицо было крайне сосредоточенным и излучало особое воодушевление, какое можно увидеть в церкви у молящихся людей. Она даже слегка шевелила губами, словно читала
Невероятная музыка и необычная девушка, в сочетании с осенним настроением, создали в душе парня сумятицу чувств, которая требовала какого-то выхода. Не осознавая своих действий, он направился к коляске.
– Простите… Я, наверное, Вам помешаю…
– Нет-нет! Не беспокойтесь! – глянули виновато бездонные печальные глаза, цвет которых был пока не ясен. – Я Вас слушаю…
– Эта музыка… Очевидно, Вы тоже её слушали?… Не подскажите её название и автора?
– О… Это невероятный полонез композитора с непростой судьбой…
Грудной голос был таким мягким и мелодичным, что в нём Саше послышались отзвуки умолкнувшего полонеза. Она говорила размерено, восторженно, не прерываясь, словно боясь, что её остановят и не выслушают до конца. А он невольно наслаждался этим голосовым колокольчиком и не перебивал его звона. Наконец, она спохватилась:
– Что это я разговорилась! Простите, пожалуйста…
– Ну что Вы – так занимательно! А как Ваше имя? – механически спросил Саша, находясь под впечатлением услышанного.
– Катя…
– Какое чудесное имя… – продолжая рассматривать её лицо, задумчиво проговорил он.
А лицо было красиво, нет – прекрасно! Ему показалось, что в нём нет ни одного изъяна, всё гармонично, строго и просто: пышные волосы окаймляли прямой лоб, естественной ширины полоски бровей, большие глаза с длинными ресницами, маленький, слегка вздёрнутый носик и пухлые губы над аккуратненьким подбородком… Но коляска?… Пока парень разбирался со своими сложными ощущениями, и мучительно соображал, как продолжить беседу, к ним подошла пожилая, строгая женщина. Она сердито, тяжёлым взглядом осмотрела незнакомца, молча сзади взялась за ручки коляски и покатила девушку по дорожке. Катя успела виновато пожать плечами и прикрыть глаза на прощание. Орлов в растерянности остался на месте…
Теперь-то он припомнил, что не раз видел эту коляску с девушкой, но почему-то не обращал не неё никакого внимания. Наверное, настроение было не подходящее? Но, скорее всего, срабатывала психология здорового человека, который чувствует себя не совсем удобно, при виде больного, ущербного и отводит взгляд в сторону… Так и девичьей красоты не заметил!
После этой встречи, Саша стал задерживаться в сквере, надеясь вновь увидеть Катю. Для него было понятно, что девушка попала в сложную, скорее трагическую, ситуацию. И это понимание волновало его ещё больше, чем её прекрасный образ. Ему остро захотелось познакомиться с девушкой поближе и, возможно, чем-то ей помочь. Его старания увенчались успехом – они снова встретились…
Настало время коротких, насыщенных искренними чувствами встреч, которые, как и их финал, остались в памяти, душе, сердце Орлова “на всю оставшуюся жизнь”.
Катя оказалась не только красивой, но и очень интересной, с тонкой, поэтической натурой – она писала стихи! К поэзии он относился нейтрально, как к чему-то для него не совсем понятному и недоступному. То, что Катя наделена таким даром, его поразило. Оказалось, что поэзия – это так здорово! Привыкший к математической точности и логике, Саша удивился, что нелогичность, необычность образов и сравнений, присущая поэзии, может так трогать ум и сердце.
Вертелось в голове желание узнать хоть что-то о Катиной прошлой жизни. Однако он проявил такт и не стал расспрашивать девушку о её горе, отодвинув этот неприятный момент, и вёл себя так, как будто не замечал инвалидной коляски. Его захватило в ней всё: простая, не показная, девичья красота, своеобразный внутренний мир и особое вдохновение, с которым девушка читала свои стихи, рассказывала о прочитанных книгах, своих впечатлениях и мыслях.
Чтобы лучше видеть лицо девушки, он опускался на корточки перед её ногами, подпирал подбородок ладонями, тонул в ясных глазах и слушал…
Туман осенний опустился
На изумрудный шёлк травы,
Мне этой ночью сон приснился:
Я по росе бегу и – ты…
В своих стихах, которые она с удовольствием, запросто, без присущего в таких случаях смущения, читала малознакомому человеку, она ходила, бегала, прыгала, летала… Словно наслаждалась тем, что было сейчас недоступно.
…Лечу душой,
Машу рукой,
Ногами в небо упираюсь!
Вокруг простор,
В глазах восторг –
Я этим миром упиваюсь!…
Лаская слух, восторженно летели ввысь звуки серебряного колокольчика. Лицо её светилось, волосы пушил ветерок, она подавалась вперёд и, казалось, вот-вот поднимется и… побежит! В такие мгновенья Катя была особенно привлекательна, и, глядя на блеск её глаз, Саша восхищённо улыбался: готов был слушать её голос вечно! Они так увлекались друг другом, что не обращали внимание на прохожих, любопытных и не очень. Сухая, прагматичная душа программиста словно окунулась в озеро новых ощущений, чувств и как губка впитывала их целиком. Даже природа радовалась: тучки в панике разбегались и сквозь голые ветки проскакивали ласковые лучи заходящего солнца, а ветер замирал, стараясь не мешать зарождающейся любви. Но…
Их встречи заканчивались одинаково – с приходом строгой пожилой женщины, которую звали тётя Эмма. Она была дальней родственницей Кати и ухаживала за племянницей, в частности, вывозила её на прогулку. Куда подевались более близкие родные, Саша спрашивать не спешил. Почему тётя отнеслась к нему настороженно, даже враждебно, понял позднее.
Несмотря на такую недружественную предрасположенность тёти, Саша решился однажды проводить Катю до самого дома, который располагался рядом; ненавязчиво помог закатить коляску в лифт и, попрощавшись, медленно, глубоко задумавшись направился домой. От него не скрылось, что девушка в эти минуты замкнулась в себе и практически не разговаривала. Её словно подменили. Глаза померкли, лоб укрыли непривычные мелкие борозды, концы губ опустились вниз… И только позднее он осознал, что такой естественный для парня поступок, как проводить свою девушку домой, доставляет ей только страдания! Не мог он понять, что ощущение своей убогости, беспомощности в этом унизительном процессе доставки домой в инвалидной коляске в присутствии молодого, здорового, небезразличного ей мужчины – для Кати было пыткой и моральной, и физической.