Осенняя коллекция детектива

Устинова Татьяна

– С какой бумажкой?!

– Господи ты боже мой! С обыкновенной! На бумажке написано «Долинская»! Моя фамилия Долинская. Я вас встречаю! Вы что, не видели?

Лиля понятия не имела, что ее кто-то будет встречать, да еще с бумажкой, на которой написана фамилия встречающего! Если б было написано «Молчанова», она, может быть, и обратила бы внимание, а неизвестную ей Долинскую уж точно не заметила.

– У-уф, жарко, забегалась я! Здрасте. – Тут деваха улыбнулась широкой улыбкой, и Лиля ни с того ни с сего ревниво подумала, что у нее, Лили, никогда

не было и не будет таких зубов. – Нам вообще-то поторапливаться надо, сейчас баржи все уйдут, будем на этой стороне еще три часа куковать, а может, и больше, однако, дует немного!

Деваха лихо сунула косынку в карман и протянула Лиле руку:

– Алена Долинская, главный редактор радио «Пурга».

Точно! «Пурга», а вовсе не «Метель» и не «Буран»!

– Лилия, – представиться «по всей форме» Лиля не могла, потому что решительно не знала, как называется ее должность. Куратор? Надсмотрщик? И поэтому сказала глупость: – Из Москвы.

Деваха засмеялась:

– Да мы в курсе! Вся радиостанция на ушах, никто не знает, что теперь с нами будет! А вы?

– Что?

– Вы знаете, что будет?

Долинская вдруг стала серьезной, и Лиля поняла, что она, пожалуй, совсем не такая, как кажется на первый взгляд. У нее были внимательные темные глаза, выписанные искусно и тонко, как у княгинь на картинах художника Глазунова, свежее молодое лицо и блестящие темные волосы, которые она то и дело заправляла за уши длинными красными от ветра пальцами.

– Ну да ладно, потом поговорим! Нам поторапливаться надо, говорю же! Уж все баржи ушли! Коля попросил капитана, он последнюю для нас придерживает, но долго все равно не продержится! Ну чего? Бежим?

Лиля ничего не поняла. Какая баржа? Какой капитан?

– У нас машина вон, за углом. Сюда, однако, не подъедешь, только по пропускам. Весь народ тем выходом выходит. А вещи где? Нет, чемодан я вижу, а вещи-то где? Или потом придут?

Алена подхватила чемодан, сильно перегнулась на одну сторону и поволокла его по ступеням. Лиля металась рядом, пытаясь отнять чемодан, как болонка вокруг мастифа – совершенно без толку.

– Коля! – с середины лестницы грянула Алена, не отпуская, однако, багаж. – Коля, где ты там?!

Из-за угла выскочил мужик, всплеснул руками, выплюнул сигарету, взбежал по ступеням и перехватил чемодан. Лиля решительно не знала, что должна делать.

– Давай, – поторопила Алена. – Мы на «ты», да? Замерзла, что ли? Вон машинка наша, сейчас отогреешься.

Машинка, сопевшая двигателем поблизости, представляла собой доисторическое тупорылое сооружение на колесах, грязно-зеленого колера, кое-где побитого ржавчиной.

– Ты вперед или назад? – Алена распахнула дверь, обитую с внутренней стороны чем-то вроде старого войлочного одеяла. Винил сидений давно потрескался, и на них тоже лежали какие-то подстилки. – Полезай, ты прям зубами стучишь!

Лиля осторожно занесла ногу в лакированном ботинке, влезла в салон, села на подстилку и выпрямилась. Длинная черная палка, приводившая в движение механизм, поехала, и дверь захлопнулась.

Алена взобралась на переднее сиденье, диковинная машина натужно взвыла и двинулась.

– Это «батон», – перекрикивая вой мотора, оживленно объясняла Алена. Когда машину бросало из стороны в сторону, она хваталась за все подряд: за виниловую спинку, за потолок, за черную палку на двери. – Потряхивает маленько, а так – всем машинам машина! Особенно если шофер не подведет! А, Коль?!

Коля, за все время не сказавший ни слова, посмотрел на прыгающую Лилю в крохотное зеркало заднего вида и улыбнулся.

– Коля у нас лучший! Два раза в тундре пурговал, один раз под самый Новый год, помнишь, Коль? И ничего, не замерз! А все потому, что машина у него всегда в порядке! Ну вот, этот поселок называется Угольные Копи. Уголь здесь добывают еще с тридцатых! Сейчас уж четвертая по счету шахта! Анадырь топят и на всю Чукотку везут. В Эгвекинот специальные баржи ходят, «угольщики».

Дорога стала получше, и Лиля пригнулась, сунулась в самое окошко, чтобы все видеть. Кругом раскинулись огромные черные холмы угольных отвалов, мертвые остовы транспортеров, они проезжали брошенные постройки, полусгнившие вагоны, гигантские железные бочки, похожие на истлевшие корабли пришельцев, рельсы, ведущие к странным апокалиптическим сооружениям и обрывающиеся в мелких озерцах с неестественно синей водой.

Пейзаж вызывал ощущение застывшей катастрофы.

«Батон» – всем машинам машина! – трясся и подпрыгивал, и Лилю мотало из стороны в сторону. Ей не хотелось смотреть на застывший мир вокруг, но оторваться от него она не могла.

– Это уже город?!

Алена обернулась:

– Не-ет, говорю же, Угольные Копи! Анадырь на той стороне!

– На той стороне чего?

– Лимана! Нам еще через лиман идти!

– Какой лиман?!

Алена засмеялась и махнула рукой:

– Сейчас увидишь.

«Батон» всхрюкнул, поднатужился, вознесся на невысокую горку – галька сыпалась из-под колес – и съехал прямо на берег, за которым простиралась какая-то большая вода, всклокоченная, желтая и злая. Возле берега болтался широкозадый катер, обветренный, давно не крашенный. Синий дизельный дым крутился над трубой. С кормы были брошены широкие деревянные мостки.

– Слава богу, не ушел, – пробормотала Алена и полезла из кабины. – Ты сиди, не выходи! – крикнула она Лиле. – Холодно!

Нажав на черную пластмассовую палку, Лиля распахнула дверь и выпрыгнула.

Что это, в ужасе спросили ее лакированные ботинки и принюхались. Угольная пыль?! Угольная пыль!!!

Дышать на улице было нельзя – ветер не давал. Его оказалось так много и он был такой плотный, что втянуть его в себя не получалось. Ветер мимоходом залез Лиле в волосы, и под пальто, и в уши, и за шиворот. Впрочем, до Лили ему не было никакого дела. Он играл с водой, злил, веселил и шевелил ее, и желтые волны, исходящие пеной, отвечали ему яростью.