Ошибка Марии Стюарт
Шрифт:
– Возможно, мы подписали тот документ и встретились в Уиттингеме, но правда в том, что мы не убивали короля, – упрямо возразил Мортон.
– Ну что же, – отозвался Мейтленд. – Но интересно, кто же это сделал? Я хочу сказать, на самом деле?
Лорды торжественной процессией прошли по Кэнонгейту, хотя их радостное настроение не вязалось с постными лицами. Они направлялись в королевские апартаменты в Холируде, чтобы провести досмотр и очистить их от лишних вещей. Правление королевы закончилось.
Их было шестеро: Мейтленд,
Лорды оставили толпу позади, когда вошли во дворец, но позволили людям остаться во дворе. Они поднялись по парадной лестнице и начали весело перечислять разные места, где совершались низости и злодейства, создавая протестантское подобие крестного пути. «Смотрите, вот сундук, где лежал труп Риччио после того, как его закололи». «А вон площадка, с которой его сбросили вниз». «Вот комната, где Джон Нокс довел королеву до слез». «Здесь он упрекал глупых фрейлин в их суетности». «Здесь был нанесен первый удар Риччио». «А вон лестница, по которой поднялся Дарнли».
Три личные комнаты Марии стояли пустыми, но все вещи оставались на своих местах. Полированный стол (тот самый, который опрокинулся на королеву) находился в маленькой комнате, совершенно голый, не считая двух подсвечников. Ее кровать была тщательно убрана, желто-зеленые шелковые покрывала с зеленой бахромой свисали до самого пола. На ее маленьком письменном столе с инкрустацией из перламутра и слоновой кости стояла костяная подставка для перьев и чернил и серебряная шкатулка, накрытая зеленым бархатом. Все находилось в полном порядке, и, даже не глядя, они знали, что содержимое шкатулки будет аккуратно рассортировано и перевязано алой ленточкой.
На стене над аналоем висело распятие, обрамленное двумя свечами. Рядом находился маленький образ Девы Марии в серебряной рамке.
Возле другой стены стояли большие окованные сундуки, запертые на замок, и два шкафчика, расписанные цветами и птицами, на одном из которых лежало ручное зеркало.
Мужчины молча переглянулись. По привычке они говорили тихо из уважения к монарху, следили за своей осанкой и держали шляпы в руках. Присутствие Марии наполняло комнату: на какое-то мгновение показалось невозможным, что ее здесь нет. Потом факт ее отсутствия дошел до них, и оно показалось нелепым и неестественным.
Все это принадлежало им, и они могли делать, что хотели.
Все, что хотели.
Гленкерн первым приступил к действию. Он схватил шкафчик для письменных принадлежностей, расписанный сценами из истории Купидона и Психеи, и стал дергать за ручки. Когда они не поддались, он поднял шкафчик над головой и обрушил на пол.
– Это из Франции! – заявил он. – Французская шлюха привезла его с собой!
Мейтленд поморщился:
– Не было необходимости ломать его.
– Давайте посмотрим, что внутри! – Гленкерн наклонился и попытался выдвинуть внутренние ящички. Когда его усилия снова оказались тщетными, он принялся лягать их сапогами и расщепил тонкие планки.
– Ага! – он вывалил содержимое на пол. Там было много сложенных писем и документов.
– Французское дерьмо! – воскликнул он. – Смотрите, все они написаны по-французски!
– Да, Гленкерн, – сказал Мейтленд. – Этого следовало ожидать от человека, который отправляет письма во Францию. Большинство людей умеет читать по-французски, – многозначительно добавил он, зная о том, что Гленкерн не обладает таким умением. Он поднял письма и быстро просмотрел их.
– Это копия письма, отправленного Екатерине Медичи… Это послание ее крестной дочери, маленькой Марии Д’Эльбеф… А это письмо ее тете, аббатисе…
Гленкерн вывалил на пол другие бумаги.
– Смотрите, это ее шифры! Только посмотрите! – он изумленно повысил голос. – Здесь не меньше шестидесяти штук!
Мейтленд взял несколько листов.
– Значит, вот что делал Риччио. Переводил ее корреспонденцию. Утомительная, кропотливая работа. Неудивительно, что она так горевала по нему. Ни у кого другого не хватило бы терпения на такое… во всяком случае не у меня. Мы не пользовались такими шифрами, когда я еще состоял у нее на службе.
– Интересно, почему вообще нужно было пользоваться шифрами? – проворчал Мортон. – Они нужны только шпионам и тем, кто занимается грязной работой.
Он скорчил гримасу и зашагал по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы потрогать гобелены или бархатные покрывала. Эта вышивка будет неплохо смотреться в его прихожей.
– Интересно, почему она не пользовалась шифрами в своей переписке с Босуэллом? – спросил Гленкерн. – Где они были, когда она нуждалась в них?
– Э, страсть заставила ее забыть обо всем, – со смехом отозвался граф Атолл. – Можете ли вы представить, как она писала «сердце мое, душа моя, ты обещал, что мы будем вместе всю ночь» и при этом думала, как бы заменить «с» на «2», «е» на «у», и так далее?
Мужчины разразились хохотом, а граф Атолл упал на кровать. Он схватил подушку и страстно обнял ее. Потом он перекатился на бок и начал двигать бедрами взад-вперед, восклицая фальцетом:
– О, лорд Босуэлл, прекратите, прекратите, о-о, не останавливайтесь…
– Как вы думаете, где это случилось впервые? – спросил Эрскин. – Здесь?
– Это обитель зла, так что, возможно, вы правы, – ответил Мейтленд. – Я не могу удержаться от мысли, что, когда она впервые вошла сюда, этот день стал для нее роковым. Дворец как будто погрузил ее в пучину зла.
Мортон аккуратно свернул гобелен и убрал его, чтобы потом унести с собой.
– Полно вам, – сказал он. – Разве вы считаете, что если бы она обосновалась в Фолклендском дворце или Эдинбургском замке, то все сложилось бы по-другому?
– Не знаю, что и думать. Я знаю лишь одно – события здесь начали развиваться с какой-то дьявольской быстротой.
Мейтленд повернулся к окну, выходившему во двор. Люди по-прежнему стояли там в надежде на какое-нибудь развлечение.
– Здесь она слушала музыку, которую люди исполняли для нее сразу же после того, как она приехала, – он покачал головой. – Мне казалось, что она старалась понять их.