Ошибка мироздания
Шрифт:
— Худшего места для лагеря вы не могли найти? — спросил Смок Лору Сибли. — Посмотрите, как он расположен! На дне узкой котловины, выходящей на запад и восток. Даже в поддень солнце не поднимается выше скал. У вас, наверное, несколько месяцев не было солнца.
— Как я могла это знать?
Смок пожал плечами:
— Вы должны были знать! Сумели же вы увести за собой сотню сумасшедших на золотые россыпи.
Она злобно посмотрела на него и заковыляла прочь. Возвращаясь через несколько минут с осмотра пациентов, которые с оханьем и стонами
— Только мне одной! — клянчила она в тот момент, когда Смок вошел в хижину. — Я никому не скажу.
Оба испуганно и виновато посмотрели на вошедшего. Смок почувствовал, что наскочил на какую-то тайну — на какую именно, он не мог понять, — и проклинал себя за то, что не догадался подслушать у двери.
— Выкладывайте! — резко скомандовал он.
— Что «выкладывайте»? — мрачно переспросил Эмос Вентворт. А что именно «выкладывать» — Смок-то и не мог сказать.
Положение становилось все страшней и страшней. В темной дыре ущелья, куда не проникало солнце, жуткий список покойников все увеличивался. Изо дня в день Смок и Малыш с дрожью в сердце осматривали друг другу рты и искали первые признаки болезни — белый налет на деснах и на слизистой оболочке.
— С меня довольно, — возвестил Малыш в один прекрасный вечер. — Я как следует поразмыслил и решил, что с меня довольно. Надсмотрщиком за рабами я бы еще мог быть, но быть надсмотрщиком за калеками — это мне не по нутру. Им с каждым днем становится хуже. Двадцать человек — больше я не могу выгнать на работу. Сегодня вечером я позволил Джексону остаться в постели. Он готов был покончить с собой. Я видел — это ему засело в голову. От работы никакой пользы.
— Я пришел к тому же, — ответил Смок. — Мы отпустим всех, за исключением двенадцати человек. А сосновый чай продолжать.
— Никакого толку.
— Я готов согласиться и с этим. Но ведь, во всяком случае, он и не вредит им.
— Еще одно самоубийство, — возвестил Малыш на следующее утро. — На этот раз Филиппс. Я уже несколько дней ждал этого.
— Мы работаем впустую, — пробормотал Смок. — А что бы ты предложил, Малыш?
— Кто? Я? У меня нет никаких предложений. Пусть все идет, как идет.
— Но ведь это значит, что они все перемрут! — запротестовал Смок.
— Кроме Вентворта, — буркнул Малыш, который уже давно разделял неприязнь своего товарища к этому человеку.
Необъяснимый иммунитет Вентворта ставил Смока в тупик. Каким образом он один из всех избежал цинги? Почему Лора Сибли так ненавидит его? И вместе с тем заискивает перед ним, о чем-то молит его? О чем? Что он не хотел дать ей?
Смок неоднократно делал попытки застигнуть Вентворта врасплох во время обеда. Единственное, что он заметил подозрительного, — это подозрительное отношение самого Вентворта к нему. Тогда он взялся за Лору Сибли.
— Сырой картофель излечил бы всех, — сказал он как-то прорицательнице. — Я знаю. Я видел, как он действует.
По ее глазам, загоревшимся сначала верой, а потом ненавистью, он понял, что напал на верный след.
— Почему вы не захватили на пароход хоть сколько-нибудь картофеля?
— Был у нас картофель. Но, поднявшись по реке, мы продали его в форте Юкон с большим барышом. У нас осталось много сушеной картошки, — мы знали, что сушеная дольше хранится.
— И вы все продали? — спросил Смок.
— Да. Откуда мы могли знать?
— А не осталось ли двух-трех мешков? Не завалились ли они где-нибудь на пароходе случайно?
Она покачала головой, — не совсем решительно, как ему показалось.
— А может быть, все-таки? — настаивал он.
— Откуда мне знать? — раздраженно ответила она. — Я не заведовала провиантом.
— Стало быть, им заведовал Эмос Вентворт, — немедленно сделал вывод Смок. — Очень хорошо. Ну а каково ваше личное мнение — так, между нами? Не думаете ли вы, что у Вентворта где-нибудь спрятан сырой картофель?
— Нет, безусловно, нет. Как мог бы он его спрятать?
— А может быть?
Она только пожала плечами.
— Вентворт — свинья, — был приговор Малыша, когда Смок поделился с ним своими подозрениями.
— И Лора Сибли тоже, — прибавил Смок. — Она убеждена, что у него есть картофель, но скрывает это от других и уговаривает его поделиться с нею.
— А он не дает, а? — Малыш обрушил на человеческую подлость серию изысканнейших проклятий и остановился, чтобы перевести дух.
Вечером, когда в лагере стонали и спали или стонали и не спали, Смок зашел в неосвещенную хижину Вентворта.
— Выслушайте меня, Вентворт, — сказал он. — Вот в этом мешочке у меня золотого песку на тысячу долларов. Я считаюсь в этой стране богачом и могу себе позволить подобную роскошь. Меня, кажется, тоже начинает пробирать. Суньте мне в руку сырую картофелину, и песок — ваш. Получайте!
Смок вздрогнул, когда Эмос Вентворт протянул в темноте руку и схватил золото. Смок услышал, как он рылся под одеялом, и почувствовал, что в руку ему сунули самую настоящую картофелину.
Смок не стал ждать утра. В лагере было двое безнадежно больных, с минуты на минуту они ждали их смерти. Смок и Малыш направились в их хижину. Там они раздавили и растерли в чашке тысячедолларовую картофелину вместе с кожурой и приставшей к ней землей; получилась густая жидкость, и они вливали ее по нескольку капель на прием в жуткие черные дыры, бывшие когда-то ртами. Всю долгую ночь они сменяли друг друга, давая больным по каплям картофельный сок.
К вечеру следующего дня в состоянии обоих больных произошла чудесная, просто невероятная перемена. А когда — через сорок восемь часов — весь картофельный сок вышел, они были уже вне опасности, хотя до полного излечения было еще далеко.