Ошибка Одинокого Бизона (илл. А. Вальдмана)
Шрифт:
— Брат, как мне тяжело! Наше родное племя избивает добрых, миролюбивых тэва. Мы должны положить конец этой вражде!
— Пожалуй, легче было бы заставить эту реку течь вспять! грустно отозвался брат.
Вдруг за моей спиной раздался голос Оготы:
— Послушайте-ка! Эти двое разговаривают на языке навахов. Должно быть, они что-то против нас замышляют.
Не знаю, что бы я ему ответил, если бы в эту минуту не раздался возглас Начитимы:
— Смотрите, южный сторожевой отряд увидел неприятеля!
Мы все вскочили. Действительно,
— Наши женщины, дети! Неужели мы не успеем их спасти? Вперед, мои храбрые тэва! Следуйте за мной! — крикнул Огоуоза и первый стал спускаться в долину.
9. ТАЙНЫЙ СОВЕТ ПАТУАБУ НАЗНАЧАЕТ ДЕНЬ СУДА
Приближалось страшное испытание: там, на полях Покводжа, я должен был встретиться с моим родным народом — навахами. Я знал, что среди них могут быть мои близкие родственники. Следуя по пятам за Начитимой, который ни на шаг не отставал от Огоуозы, я думал свою думу. Могу ли я сражаться с родным народом? Нет! Могу ли изменить добрым тэва Келемане, Начитиме Чоромане, — всем, кто меня любит и кого я люблю? Нет! Что же мне делать? Снова и снова задавал я себе вопрос, но не находил на него ответа.
Я был словно в бреду. Смутно я сознавал, что не отстаю от Начитимы, а брат бежит рядом со мной. Мы спустились с плоскогорья и пересекли поля Покводжа. Вдруг я заметил, что мы направляемся не к пуэбло, а на восток, и туда же спешат воины южного отряда, спустившиеся с горы. Не сразу сообразил я, в чем дело, но наконец понял: мы хотели спасти лошадей. Когда настала весна и начались набеги навахов, мы стали загонять лошадей на ночь в пуэбло, а по утрам мальчики под надзором троих взрослых выгоняли их на пастбище. Пастухов назначали старшины кланов. Сегодня утром пастухи погнали лошадей к востоку от пуэбло, а сейчас с помощью подоспевших караульных восточного отряда старались загнать их домой.
Мы соединились с южным отрядом и поспешили на помощь, чтобы окружить табун, когда показались навахи. Их было больше сотни. Быстро мчались они нам навстречу, и снова я услышал дикое пение воинов прерии; когда-то я любил эти песни, но сейчас они показались мне страшными и отвратительными.
Между тем пастухи и караульные уже гнали табун по направлению к пуэбло, а мы бежали им навстречу, чтобы отразить нападение приближавшихся навахов. Но с самого начала было ясно, что мы опоздаем. Нам осталось пробежать еще несколько сот шагов, когда навахи нагнали табун. Они орали, пели, размахивали одеялами и стреляли в пастухов и караульных, окружая в то же время табун. По-видимому, они спешили увести лошадей раньше, чем мы подоспеем на помощь.
Но угнать лошадей было делом нелегким. Наши лошади ночь проводили в сараях, а паслись только
Я поднял ружье, прицелился в одного из навахов, но почувствовал, что не могу нажать спуск. Оглянувшись на брата, я увидел, что он опустил лук. Тогда я крикнул на языке навахов:
— Друзья! Не угоняйте лошадей! Не обижайте тэва и возвращайтесь к себе домой!
Долго я кричал и от волнения забыл о том, что шум и топот лошадей заглушает мой голос.
Три всадника-наваха отстали от своего отряда, чтобы угнать отбившуюся от табуна лошадь. Один из них оглянулся и натянул тетиву своего лука. Я узнал его: это был Белый Ястреб, младший брат моей покойной матери.
Я высоко поднял ружье и стал размахивать им, чтобы привлечь его внимание. Я закричал, назвал его по имени, побежал к нему, но он даже не взглянул на меня, выстрелил из лука и ускакал.
— Это наш дядя! — воскликнул брат. — Наш дядя Белый Ястреб! О, если бы мы могли с ним поговорить!
Между тем навахи решили бросить отбившихся лошадей. Быстро погнали они табун в горы, а тэва грустно смотрели им вслед, размышляя о том, что теперь всем придется таскать на спине дрова из леса, так как в пуэбло почти не осталось лошадей. Огоуоза велел нам подобрать убитых и раненых, но в эту минуту к нему подбежал Огота.
— Вождь, выслушай меня! — крикнул он.
Указывая пальцем на меня и моего брата, он продолжал:
— Я требую, чтобы ты позволил нам убить этих двоих! Они изменники! Они не хотели драться с нашими врагами. Мы видели, что делал Уампус: он кричал своему родственнику-наваху, чтобы тот нас не щадил! Он размахивал ружьем и уговаривал наваха перебить всех нас. Я это видел! Да и не я один.
— Ложь! Мой сын так не поступит! — крикнул Начитима.
— А ты, Огота, что делал ты во время боя? Я видел, что ты отстал и спрятался в кустах, — сказал Потоша.
— Да, спрятался, потому что не мог сражаться. Тетива лука порвалась, — ответил Огота, поднимая лук, чтобы все видели разорванную тетиву.
— Да уж не ты ли ее перерезал?
— Говорю тебе, она порвалась. Вождь, отдай нам изменников, мы их убьем!
Огоуоза повернулся ко мне:
— Уампус, что скажешь ты?
Нас обступили воины и женщины, прибежавшие из пуэбло. Я заметил, что многие с ненавистью смотрят на меня и брата.
— Вождь, — сказал я, — правда, мы не стреляли в этих грабителей. Увы! Это люди одной с нами крови! Я пытался стрелять, но не мог. Тогда я стал кричать: «Друзья! Не угоняйте лошадей! Не обижайте тэва!» Одного из них я узнал. Это был Белый Ястреб, брат нашей матери, наш дядя. Я размахивал ружьем, чтобы привлечь его внимание, я побежал к нему умоляя оставить нас в покое, но он меня не видел, а если видел, то не узнал…