Ошибка Ромео
Шрифт:
Последние успехи медицины расширили границы клинической смерти, включив в нее состояния, ранее считавшиеся необратимы ми. Лаборатория экспериментальной физиологии оживления в Москве теперь описывает клиническую смерть как "состояние, при котором отсутствуют все внешние признаки жизни (сознание, реф лексы, дыхание и сердечная деятельность), однако организм в це лом еще не погиб; метаболические процессы в его тканях еще име ют место, и при определенных условиях возможно восстановить все его функции". В обычных условиях организм в таком состоянии, пожалуй, не вернулся бы к жизни, но при терапевтическом вме шательстве оживление возможно до тех пор, пока не наступают необратимые изменения коры головного мозга. После этого еще восстановима деятельность отдельных органов, например сердца и легких, однако организм в целом не способен вернуться к само стоятельной
Очевидно, что ни один симптом сам по себе не может служить верным признаком клинической смерти. Большинство специалис тов, понимая это, утверждали, что единственным надежным приз наком является разложение. Бактерии и грибки, начиная размно жаться в кишечнике, вызывают изменение цвета передней брюш ной стенки: сначала появляются серые пятна, которые затем ста новятся зелеными и испускают зловоние. Но даже они не могут быть неоспоримым доказательством, ибо при некоторых кожных болезнях на коже появляются пятна, в точности похожие на при знаки посмертного разложения.
В книге "Посмертный внешний вид" указываются три возмож ные причины смерти: асфиксия, или остановка дыхания (в резуль тате удушья, паралича и т. д.), остановка, или нарушение крово обращения (в результате шока, кровотечения, сердечных заболе ваний и т. д.), и кома, или паралич (в результате повреждения мозга, действия ядов, наркотиков и т. д.). Ни в одном из этих слу чаев нет никаких характерных внешних признаков, позволяющих точно установить диагноз.
Последние успехи медицины и техники, очевидно, не изменили дела к лучшему. В 1890 г. один озабоченный доктор написал статью, посвященную проблеме определения реальной и мнимой смерти, перечислив четыреста восемнадцать признаков. Сегодня этот список можно было бы продолжить, однако единства мнений по этому вопросу по-прежнему нет. Новейшие технические сред ства, помогая продлить жизнь, все больше стирают различия меж ду жизнью и смертью, и, несмотря на сложное оборудование, мы все еще делаем ошибки. 3 ноября 1967 г. тяжело раненный аме риканский солдат был доставлен в лучший военный госпиталь в Южном Вьетнаме, попытки вернуть его к жизни через сорок пять минут были оставлены. Согласно показаниям электрокардиограм мы, электроэнцефалограммы и мнению докторов, он был мертв, однако четыре часа спустя он очнулся в морге и до сих пор живет и получает военную пенсию. В комментарии, сделанном еще в 1821 г., утверждается: "Если мы сумеем понять, что служит при знаком жизни, с которой, конечно, знакомы все, однако едва ли кто-либо может сказать, что ясно понимает, в чем она состоит, мы тотчас же получим определение смерти. Она представляет со бой прекращение феномена, с которым мы все хорошо знакомы, феномена жизни".
В настоящее время общепризнано, что существуют различные стадии смерти и что клиническая смерть (прекращение жизнен ных функций) предшествует абсолютной смерти (сопровождаю щейся разрушением клеток, выполняющих эти функции). Волосы и ногти по-прежнему растут, печень вырабатывает глюкозу, а клетки, извлеченные из тела трое суток спустя после клинической смерти, успешно культивируются.
Новое состояние готы начинается лишь после того, как клет ки пережили значительное химическое разрушение или физичес кую изоляцию, оторвавшую их от источника организации. В пер вую очередь абсолютная клеточная смерть всегда поражает са мые специализированные органы, например мозг и глаз. Хирурги, занимающиеся трансплантацией, знают это и применяют все более сложное оборудование, чтобы сохранить эти органы живыми и пригодными для пересадки другим пациентам. Разумеется, это оборудование пускается в ход лишь тогда, когда совершенно ясно, что смерть донора в любом случае неотвратима, однако бла годаря развитию технических средств и реанимационного обору дования сейчас удается спасти все больше таких пациентов, ко торые неминуемо погибли бы без медицинского вмешательства.
Клиническая смерть оказывается переменным и чисто теорети ческим понятием, а мы все ближе подходим к той точке, когда мы сможем искусственно заменять все жизненные функции, даже функцию мозга, отодвигая смерть на неопределенный срок. Тогда
как относиться к предложенному ООН определению смерти как "окончательного прекращения всех жизненных функций"? Ведь окончательное прекращение наступит не раньше, чем будет вы ключена аппаратура. Тогда, возможно, смерть будут определять как "то, что зависит от решения врача".
Становится ясно: смерть не окончательный факт, а скорее функция отношения "врач-пациент". Или вообще любого отно шения. Создается впечатление, что наше мнение о жизни и смер ти зависит не столько от реальных фактов, сколько от того, как кто-то воспринимает кого-то. Возможно, нам не следует говорить: "Бедняга Джад умер", если мы знаем об этом только со слов Фреда. На самом деле мы можем утверждать только то, что смерть произошла между Фредом и Джадом. Когда для констатации смерти вызывают семейного врача, тогда круг вовлеченных в это дело людей расширяется до минимальных легальных пределов, и Джад может быть похоронен, однако вся ответственность лежит на докторе. Об этом говорится в тексте британского свидетельст ва о смерти, где врач устанавливает причину смерти "с полным знанием и уверенностью". Вся проблема решается скорее на осно вании бытующих мнений, чем абсолютных фактов. Врач должен вынести решение по очень сложному вопросу.
Жизнь и смерть неразделимы, однако если они отличаются от состояния, названного нами готой, и если это различие можно установить с помощью приборов, тогда проблема будет частично решена. Сегодня во всем мире насчитываются сотни неизлечимых больных, месяцами и даже годами находящихся в тяжелейшем состоянии физического и умственного истощения; они кажутся живыми только потому, что жизнь в них поддерживается разного рода аппаратами и лекарствами. Я думаю, что организмы в этих условиях погружаются в полную анонимность, перестав сущест вовать как личности или даже как живые единицы. Мы все это чувствуем. Посмотрите, как ведут себя те, кто обслуживает этих безнадежных больных: несмотря на всю свою доброту и лучшие намерения, они начинают обращаться с ними как с машинами, требующими ухода. Эта аналогия справедлива, ибо я думаю (хотя этого никто не измерял), что у этих людей, находящихся в состоя нии готы, организаторы жизни либо качественно другие, либо настолько ослаблены, что их количеством можно пренебречь.
Еще в 1836 г. в учебнике медицинской юриспруденции говори лось: "Индивиды, внезапно получившие повреждения от ран, бо лезней или даже отсечения головы, в действительности не мертвы, а просто находятся в состоянии, несовместимом с продолжением жизни". Это элегантное и важное различие. Смерть не является "несовместимой с продолжением жизни". Наша возможность вер нуть различные виды смерти к жизни ограничена только уровнем
нашей техники. Тем не менее есть состояния, когда возвращение к жизни невозможно, именно они и характерны для готы.
Один из способов решения проблемы смерти -. видеть в ней просто болезнь. Во многих отношениях это временное состояние, от которого, как и от болезни, можно вылечить. Подобно тому как существуют неизлечимые пока болезни, есть некоторые стадии сме рти, с которыми мы пока не можем справиться. Те выражения, в которых мы говорим о болезнях, оказываются здесь вполне умест ными. Мы можем говорить о "приступах смерти" и проводить различие между тем, кто "легко мертв" и "очень тяжело мертв".
Такой подход к смерти помогает решить философскую пробле му, поставленную двумя психологами в их исчерпывающем и увле кательном исследовании наших реакций на смерть. Они задава ли вопрос: "Сколько времени длится смерть?", сопровождая его логическим контрвопросом: "Сколько времени существо должно быть живым, чтобы его таковым признали?" Ответ на второй во прос, очевидно, состоит в том, что существо должно быть живым не меньше времени, чем потребуется на необходимое наблюдение. Его последующая гибель никак не опровергнет начального наблю дения, установившего, что оно живо. Однако та же логика непри менима к смерти. Если путем наблюдения было установлено, что существо мертво, но впоследствии оно оказалось живым, мы предполагаем, что прежнее наблюдение было ошибкой, что кто-то допустил ошибку.