Ошибка Выжившего 2
Шрифт:
В голове царил хаос. Он, конечно, и так там царил, но конкретно сейчас я в принципе не мог на чём-либо сосредоточиться, что было для меня несвойственно: я сосредоточивался на всём. Мой мозг давно находился на том уровне, что улавливал, прислушивался и анализировал всю поступающую информацию без каких-либо фильтров, притом — намного больше информации, чем могло осознать и обработать человеческое сознание.
Промелькнула мысль, что мне даже понравилась эта невнимательность. Невозможность зацепиться за что-либо сознанием, приятная хаотичная пустота.
Кто
— Как ты себя чувствуешь, Феликс?
Услышав знакомый голос, я удивлённо моргнул, найдя в себе силы сосредоточиться на окружении. Нос уловил запах пыли и старых книг; я осознал себя за обычным деревянным старым столом.
Зрение вернулось сразу за тактильными ощущениями, обонянием и осязанием. Удивлённо осмотрелся.
Показалось, что оказался в милом домике безумного учёного: повсюду были расставлены полки с книгами, чуть поодаль находился стол, на котором царил тот же хаос, что только-только был у меня в голове: бесчисленные предметы разного происхождения и эпохи, будь то обычный меч, словно его украли из-под носа короля Артура, или какие-то странные платы, механизмы. Из разных эпох, прошлого, настоящего или будущего.
Потерев глаза, окинув взглядом белые стены, задумчиво констатировал:
— Двери нет.
И, более того, это в принципе было не совсем материальное пространство. Не совсем материальное, но от этого не менее реальное. Нет, намного более реальное, чем всё то, что я видел.
Наверное, правильнее назвать это место некоей прослойкой. Прослойка, находившаяся в плоскости настолько «далёкой», что самостоятельно, не окажись я здесь с чужой помощью, никогда бы не смог сюда попасть. Энергии океана здесь в принципе не было, и лишь моё появление изменило ситуацию.
Это было так непривычно. Так странно. Я настолько привык к тому, что постоянно нахожусь в океане, пусть даже незначительно, что уже совсем забыл, каково это — практически самая «обычная» материя, не поражённая всепроникающей силой глубины.
Словно ребёнок, только познающий мир, вытянул иллюзорную руку, помахав ей.
Ничего. Ни капли океана. При этом я не чувствовал никаких других тварей. Это было обычное, нейтральное, стабильное пространство. Настолько стабильное и чистое, что я впервые за… чёрт знает какое время почувствовал себя обычным человеком.
Ощущения, похожие на те, когда человек просыпается после долгого, ужасного, непрекращающегося вечность кошмара.
Засмеялся. Сначала слабо, затем чуть сильнее, ещё сильнее. Мой смех, такой чистый и счастливый, распространился по всему этому маленькому уголку спокойствия.
Кажется, у меня пошли слёзы счастья. Хотелось разреветься, словно маленький ребёнок, но я нашёл в себе силы успокоиться, понимая, что нахожусь здесь не один.
Усталым взглядом я уставился на того, кто затянул в это место мою сущность. Физически меня здесь не было, лишь проекция. Тем смешнее, что мои нынешние ощущения мира вокруг были намного более яркими и настоящими, чем всё то, что я чувствовал до этого. С этим не мог сравниться даже молочный шейк.
Интересно, какой вкус был бы у молочного шейка здесь?
— Как бы мне не хотелось дать тебе отдохнуть, Феликс, — скорбно заговорил профессор, — у нас не так много времени. И ты сам понимаешь, почему.
Профессор Рид, казалось, на первый взгляд совершенно не изменился: всё так же чесал голову, носил всё тот же халат. С ним будто ничего и не произошло, но я был слишком далёк от обычного человека, чтобы не замечать странностей.
Передо мной была такая же проекция. Более того, проекция, простирающаяся на сотни вариаций, связанные нитями, которые сразу же вызвали во мне не самые приятные чувства.
— Не беспокойся, Феликс, — хмыкнул старик. — Это действительно «я», можешь не сомневаться.
— У тебя должна быть очень интересная история, профессор.
— Не такая интересная, как у осколка одного из Старейших, — покачал головой Рид. — Совету стоит искренне извиниться перед тобой за то, что называли тебя демоном. И мне в том числе, Феликс.
Я поморщился. Даже спрашивать не хотелось, откуда он мог это узнать.
— И как же меня тогда назвать, если не демоном?
Всё больше погружаясь в историю своей души, я уже и сам начинаю верить в то, что являюсь самым что ни на есть классическим демоном. Демоном из сказок. Концептуальным, несущим разрушения и смерть везде, куда ступает моя-наша нога.
Навечно проклятый самим собой, в тайне мечтающим про искупление и освобождение.
Но умом я понимал, что, даже если бы был вариант искупления и освобождения, «я-мы» его просто не заслужили. Вечные муки несли лишь вечные муки, и никакого искупления.
Вспомнить, принять и простить? Я вспомнил. Возможно, с трудом, но однажды мог принять. Простить же…
Я был очень противоречивой сущностью. Безусловно, я извлекал уроки из ошибок. Научился ценить что-то, что раньше не ценил; более того — даже смог послать глубинные самобичевания ублюдочного Художника, который никак не мог перестать себя винить за то, что подвёл друзей, которые не бросили «Всего» его после разрушения души, прилипнув к каждому осколку, словно слишком заботливые родители.
Слишком заботливые родители, поглощающие бесчисленные миры, в которые ступает осколок.
Лишь кучка выбывших неудачников.
— У твоей души слишком много имён, Феликс, — мягко улыбнулся старик.
Несмотря на дефицит времени, он терпеливо позволил мне собраться с мыслями.
— Пока я пытался разобраться с тем, чем стал, мне удалось многое увидеть и услышать.
— И чем же ты стал, профессор? — удивлённо приподнял я бровь.
— Наблюдателем, — почесал голову старик. — Порой я задумываюсь над тем, насколько низкий был шанс произошедшего. Настолько низкий, что это похоже на кем-то специально подготовленную сце…