Ошибки (Перевод А Соколовского)
Шрифт:
Барон рассыпался в уверениях. Гречанка сидела, мечтательно подперев свою голову рукой, и, казалось, ничего не слушала, но затем сказала тихо на ухо барону:
— Ты храбр?
Барон принялся уверять ее, что он храбр как лев.
— Не можешь ли ты, — продолжала гречанка, — этому старому чудовищу, спящему в постели перед нами, этим ножом…
(Барон, узнавший хирургический инструмент из бумажника в руках гречанки, испуганно обернулся).
— …Этим ножом, — продолжала
Барон рассказал о портрете своей бабушки, о своей матери, словом, обо всем, что благосклонный читатель уже знает из разговора барона с его дядей.
Прекрасные глаза гречанки засверкали от радости. По всему ее существу пробежал огневой поток новой жизни; в эту минуту она казалась в высшей степени прекрасной и величественной, так что барон почувствовал себя на седьмом небе. Он сам не знал, как случилось, но гречанка вдруг очутилась в его объятиях, и он ощутил жгучий поцелуй на своих губах.
— Да, — сказала наконец гречанка — да, это ты, ты, тот, кто предназначен быть моим. Спеши со мной назад в твое отечество, к тем священным местам, где смелые народные вожди подняли оружие и ждут тебя, чтобы сбросить гнусное, постыдное иго, под которым мы стонем и ведем несчастную тягостную жизнь. Я знаю, у тебя есть уже платье, доспехи, оружие. Ты уже все приготовил. Ты станешь во главе восстания, ты разобьешь в качестве храброго полководца наголову турецкого пашу, ты освободишь острова и вкусишь, соединясь со мной священным союзом, истинное счастье, какое тебе может доставить любовь и благословенная родина… Чего тебе бояться, приступая к этому смелому предприятию?.. Если оно не удастся, ты умрешь геройской смертью храброго воина или, если тебе случится попасть в плен к паше, тебя посадят высоко на кол, или начинят твои уши порохом, зажгут его, или выберут еще иной род смерти, приличный для истинного героя. Меня, так как я молода и прекрасна, перенесут в гарем, из которого меня тогда, если ты не князь Теодорос Капитанаки, но, как уверяет маг, только черный тиргартенский трусишка, освободит мой настоящий принц…
Под влиянием этих речей внутри барона произошла странная перемена. Вслед за жаром наступил ледяной холод, и барона охватил лихорадочный страх.
Но тут глаза гречанки заблистали, ее лицо приняло страшно гордое выражение, она поднялась, приняла величественную позу и сказала глухим торжественным голосом:
— Или ты не Теодор, а только черный трусишка?.. Или ты просто лживая тень… тень того несчастного юноши, у которого злой упырь, ушибленный смычком скрипки, высосал кровь?.. Да! я открою твои жилы, я должна видеть твою кровь… и тогда исчезнет дьявольское наваждение. [6]
6
Бартольди в своем «Путешествии по Греции» рассказывает об одном юноше, умершем в Афинах при следующих обстоятельствах: Однажды вечером сидел он со своим другом на скамье и играл на скрипке. Привлеченный его игрой, упырь сел возле него. Юноша продолжал играть и больно ушиб упыря смычком. Упырь решил отомстить и отнял у юноши тело. Юноша обратился в тень, которою и оставался до самой смерти. (Прим. автора).
С этими словами гречанка вытащила светлый блестящий ножичек; но барон отскочил от нее и в испуге бросился в двери. Попугай пронзительно крикнул:
— Alla paschy о gaidaros ke alla evryskusi. [7]
Шнюспельпольд одним прыжком выскочил из постели, крича:
— Стойте, стойте, барон; княжна ваша невеста, ваша невеста!..
Но барон, как вихрь, сбежал по лестнице и бросился скорее вон из дома…
Амалия Симсон хотела убедить барона, что называвший себя канцелярским заседателем Шнюспельпольдом, был просто ученый смирнский еврей, прибывший в Берлин, чтобы узнать мнение тайного советника Дица по поводу одного темного места в Коране, но не заставший уже Дица в живых. Греческая же принцесса была, по мнению Амалии Симсон, лишь дочерью этого еврея, сошедшею с ума вследствие утраты возлюбленного.
7
Осел находит не то, что ищет (новогреч.).
Но дело было иначе. Благосклонному читателю достаточно вспомнить содержание листка из бумажника и о многих других второстепенных обстоятельствах, чтобы убедиться, что загадка никоим образом не могла разрешаться этим путем.
Замечательно уже то, что барон Теодор фон С. теперь, по-видимому, действительно отправился в Грецию. Когда он вернется, тогда и можно будет узнать подробнее о Шнюспельпольде и о гречанке, которых автор, несмотря на все старания, не мог отыскать в Берлине… Если автор узнает что-нибудь о бароне и его таинственных приключениях, он не преминет в будущем году сообщить читателю тем же порядком подробный отчет о всех происшедших событиях.