Ошибочка вышла
Шрифт:
И теперь этого кухонного монстра нужно было по крайней мере накормить.
За едой было решено идти в “Simon”, кухня там уже работала, но народу было ещё мало. Они иногда делали исключение и выдавали ужин в контейнере “специальным клиентам”. Лев таковым являлся, будучи другом Сани — одного из владельцев заведения, и заодно партнёра вложившего в студию свою лепту.
Лев миновал бар, кивнул скучающей барменше Нине, заглянул в кабинет Сани и отправился прямиком на кухню.
Друг был там, сидел за длинным столом и что-то считал на калькуляторе,
— Эй, вы тут как?
— О! Лёва, — расплылся в улыбке Саня.
Он был классическим красавцем, блондином и вообще мужиком что надо, только решительностью особой не отличался и оттого имел множество друзей-девушек, и одну пухлощёкую динамщицу барменшу-Нину.
Одним словом, на сестру Геллу не похож совсем.
— Лёва? — из подсобного помещения выплыла и сама Гелла.
Волосы выпрямлены, на лице макияж, платье самое выгодное и в облипку, и целомудренно по щиколотку.
— Привет, Гелла, — протянул Лев, потупив взгляд.
— Ты пропал, — обиженно вздохнула она. — Как дела? Я хотела заскочить… вечером.
— Не стоит. Сань, дай еды. Ужин, посытнее.
— Кхм… — хмурый повар стал ещё более хмур.
— Прошу прощения Игорь Тигранович. Нет ли у вас ужина… на двоих.
— На двои-их… — пропела Гелла, подошла ближе ко Льву и взяв его за руку повела к длинному столу за которым сидел Саня.
Будучи явно слабым звеном в семейной связке Гелла-Саша, Петров всегда немного сникал при появлении сестры. Вот и теперь опять с головой погрузился в цифры, только и кивнув повару, чтобы шёл собирать ужин гостю.
— Не сейчас, — покачал головой Лев. — Я бы не хотел говорить.
— Расскажи мне, — она уселась так, будто приготовилась внимательно слушать. — Что нового у тебя… дружок?
— Ничего такого, на что стоит обращать внимание. Некоторые изменения…
— … связанные с той девочкой? Я уже не твоё доверенное лицо, милый?
— Гелла, — спокойствие удава медленно уступало приближающейся злости. — Спасибо тебе за поддержку, я перед тобой в долгу. Но я бы не хотел посвящать всех и каждого в свою личную жизнь. И даже тебя. Вообще никого. Тем более что нет там личной жизни, только партнёрские отношения, и я надеюсь, доверие.
— Она сделала…
— … нет. И об этом я пока тоже не хотел бы говорить.
Гелла сощурилась и в общем-то Лев даже жалел что говорит всё это, но уж что что, а обещаний он Петровой точно не давал.
Она никогда не вызывала у него никаких особенных желаний, разве что год назад, когда будучи одиноким и неразделённо влюблённым он вдруг увидел в подруге какой-то отклик, что-то до боли знакомое и понятное. Прошло на первом же свидании. Больше недёргалось.
— М-м… может посидим в баре? Пока ужин готовят? — улыбнулась Гелла, словно не заметив ничего обидного в словах Льва.
— Нет. Игорь Тигранович, сколько примерно ждать?
— Да три минуты, — гаркнул хмурый повар.
— Как видишь, Гелла… три минуты.
— Не понимаю я тебя, — пропела она,
— Знал бы ответил, — и Лев, увидев знак от Игоря Тиграновича, и брошенные на стол контейнеры, потянулся и в порыве вдохновения чмокнул Геллу в лоб, а она сморщилась и отступила.
Лев почувствовал на губах землистый привкус пудры или чего-то подобного.
Хмыкнул, забрал контейнеры и попрощался с Саней, который будто и не слышал разыгравшейся перед ним драматичной беседы.
***
Соня спала, свернувшись в кресле-мешке. А рядом, привалившись к её животу дрыхла и Принцесса Падла.
Мусорные мешки в количестве шести штук стояли посреди кухни, посудомойка была открыта но уже ничего неприятного не источала. Все шкафчики распахнуты, видимо сушились. Со стола содрана не меняная уже много лет скатерть. Штор нет, свалены в прихожей. На подоконнике чашка с грязной водой.
Лев выгрузил ужин на стол, вынес мусорные мешки, поражаясь тому, сколько хлама нарыла Соня на одной только кухне.
Вылил чашку с водой, осознав какими грязными были окна и подоконники, нашёл ещё две такие же чашки на столешнице. Присвистнул от вида выставленных в ряд листов для запекания, сверкающих чистотой.
А потом, когда эти последние штрихи были сделаны и кухня стала будто окончательно идеально-чистой, сел рядом с креслом-мешком и всмотрелся в хорошенькое Сонино лицо, не в силах сдержать улыбку.
Она спала, обнимая кошку и прижав её к своему животу.
Лев потянулся и поцеловал её лоб. И задержал на её коже губы, наслаждаясь тем, что нет там никакой пудры, есть какой-то особенный “сонин” вкус. И мягкие волосы, коснувшиеся его носа.
Она во всём такая смешная, как маленький всклокоченный воробей. Никакой женской хитрости, ни в одежде, ни в лице, ни в повадках.
“Ей нужно поесть, или плохо будет” — подумал Лев, глядя на девчонку и не в силах сделать хоть что-то чтобы разбудить и не прослыть романтиком.
Не спугнуть.
А потому зажмурился, проклиная себя и свою стратегию войны “за Соню” и с силой хлопнул в ладоши.
— Э, красавица, — насмешливо выдал он. — Вставай, ужин на столе!
Тридцать два — несчастливое число
Тридцать два… несчастливое число. Это у меня с детства пошло. Во-первых ни в одном месяце нет тридцати двух дней, вопреки моим надеждам во время заполнения дневника. Во-вторых, тридцать вторая маршрутка возила меня в универ и она была вечно переполненной, а люди там дьявольски злые, да ещё и чесать от неё до ВУЗа было не особенно близко, а другие варианты только с пересадкой. В-третьих, тридцати двухлетие было последним днём рождения когда я написала маме письмо и навсегда закрыла эту страницу в жизни, убедившись, что люди ничего тебе не должны.