Осиновый невидимка
Шрифт:
Вот он снова тянет над лесом - большой, неуклюжий, трусливый. Темный вестник беды. Кому в этот раз его крылья закроют солнце?
16 а в г у с т а.
Что надо - не разглядишь, а что не надо - само в глаза лезет! Хорошие грибы попрятались, а поганые мухоморы нарочно выставились. Некого им бояться! Грибные комарики облетают, жуки обходят, слизни - не подползают! Мухомор есть мухомор. Ему не то что муху, ему и человека уморить недолго. Вот и торчит у всех на виду: люди не берут, звери не едят, птицы не клюют.
...И вижу расклеванный мухомор!
Поди дознайся: что за
И повезло! Мелькнуло что-то пестрое, черно-белое. Выглядываю сорока. Скок, скок к мухомору, отломила кусочек красной шляпки и... проглотила! Отравилась. Сорока-самоубийца!
А она как ни в чем не бывало взлетела на елку и стала трещать: меня заметила. Долго трещала на елке, да потом еще провожала, по лесу перелетая сзади, и ничего плохого с нею не произошло. Может, сорока лечилась? Ведь даже сильный яд в малой дозе может действовать как лекарство. Скорее всего так и есть. Не родилась еще на свете сорока, которой бы жизнь надоела. Не из той эта птица породы. Она скорей сама всем в лесу жизнь отравит.
20 а в г у с т а.
Спускался с дерева паучок на паутинке. Из себя паутинку выматывал и спускался, как по канату. Я зацепил пальцем паутинную ниточку и хотел поднять паучка к глазам, чтобы его рассмотреть. Да не тут-то было!
Тяну паутинку вверх, а паук из себя паутину выматывает и опускается вниз! Я быстрее тяну, он быстрее выматывает. Я уже двумя руками тяну, как рыболов леску из зимней лунки, а паучок все равно опускается вниз! Это все равно, что клубок поднимать за нитку. Или катушку. Крутится, вертится, а ни с места!
Эге, думаю, этак я его до конца размотаю - а за что? За то, что он комаров и мух ловит, которые мне мешают? Несправедливо.
Отпустил паука: пусть бежит. Интересно, осталось у него еще паутины, чтобы новую сеть сплести? Не до конца же я его размотал?
ОСЕННИЕ РАДОСТИ
В чем-то осень схожа с весной: снова слышишь поющих птиц. Вновь цветут цветы. Бормочут по утрам косачи, барабанят дятлы. Но все это как-то не всерьез: вполголоса и вполцвета. Недолгое оживление перед долгим затишьем.
Птицы улетят, цветы завянут, зверьки спрячутся в норы, жуки бабочки, змеи, жабы укроются подо мхом, в земле, под валежинами. Осенние встречи с ними - это встречи перед расставанием.
Но ждут нас и новые встречи. Прилетят в лес зимние птицы: щуры, снегири, свиристели. Встретишь хохлатую кукшу или рябенькую кедровку. А повезет - так и сову полярную.
Не узнать стало старых знакомых: рыжие белки стали серыми, серые зайцы - белыми. У лосей рога выросли, белые куропатки наконец-то и взаправду стали белыми.
Много в лесу событий. Белки запасают грибы, полевки - зерна, водяная крыса картошки наворовала, бобры осин навалили. Поспели грибы и ягоды, созрели на елях и соснах шишки, а на березах и ольхах - сережки. Лес подготавливается к зиме.
1 с е н т я б р я.
Плиска подпустила на пять шагов, жаворонок на пятнадцать, кулик-перевозчик - на двадцать пять. Чибис - на сорок, кукушка - на шестьдесят, сарыч - на сто, кроншнеп - на сто пятьдесят, а журавль - на триста.
Так я узнал -
2 с е н т я б р я.
В лесу половодье грибов! Крошечные, с пуговку, и огромные, как зонты. Парочками, компаниями, стайками, толпами, шеренгами и зигзагами, кольцами и вереницами. В россыпь, кучками, гроздьями. Козырьками, этажами, ярусами. Под цвет опавших красных листьев осин, желтых листьев берез, бурых дубовых и зеленых ольховых. Лиловые, как чернила, и синие, как васильки. Белые, как снежинки, и черные, как угли. Со шляпками, похожими на тарелки, на блюдца, на вазочки и на рюмки. Полосатые, с пятнышками и с каемкой.
Грибы на земле, на валежинах, на пнях и деревьях. Под осинами, соснами, березами и елями. Грибы затопили лес!
3 с е н т я б р я.
Царевну-лягушку на белой кувшинке я еще летом видел. А сегодня встретил... жабьего короля! С белым пушистым перышком на макушке.
Король шагал раскорякой, и перо-султан виляло из стороны в сторону, словно король обмахивался веером. Перо было очень ему к лицу: пышный султан над золотым бессмысленным глазом. Непонятный и необъяснимый. Даже сказочный.
Необъяснимый, если бы рядом не был... курятник! Из него-то и шествовал жабий король. Там-то и прилипло к его голове куриное белое перышко.
10 с е н т я б р я.
Вспугнул на опушке одного за другим трех вальдшнепов. Лежали они на опавшем листе совершенно неразличимые. Один в трех шагах взлетел, и я успел пощупать ладонью лежку: теплая! Помета на лежке нет - значит, не всякий звериный нос по запаху его отыщет.
И все-таки беспокойная у вальдшнепов жизнь.
Самое опасное время - тяга. Летает вальдшнеп открыто, сам себя напоказ выставляет, да еще издали предупреждает охотника о своем приближении. Тянет с апреля и по июль; и все два месяца слышны по вечерам выстрелы, хоть охота давно и закрыта. С мая вальдшнепиха садится на яйца. Сидит на гнезде до последнего, надеясь на свою невидимую одежку. И каждый шорох близких шагов для нее - это шаги самой смерти. Потом беспомощные вальдшнепята, которых надо пасти и спасать! Два месяца непрерывных опасностей ночью и днем.
Кончились гнездовья и тяга - начинается линька. Птицы слабеют, прячутся, а хищники этим пользуются. Но вот уцелевшие вылиняли и окрепли. Некоторые петушки в сентябре снова начинают "тянуть" и вместе с самками вылетают к воде и на грязь. И снова их караулят охотники. Начинается так называемая "охота на грязи", "охота на воде", "охота на осенней тяге". А в конце сентября "охота на высыпках" - на пролетных птиц.
Октябрь. В средней полосе охота с легавой. Припоздалые вальдшнепы гибнут от неожиданных морозов и снегопадов: слабый клюв их не может проткнуть затвердевшую землю. А на юге ослабевших от перелета птиц ловят по ночам с фонарями. Ослепленные светом вальдшнепы жмутся к земле - и их накрывают сачком.