Осип Мандельштам: ворованный воздух. Биография
Шрифт:
1 июня 1918 года Мандельштам по рекомендации А.В. Луначарского поступил служить в Наркомпрос на должность заведующего подотделом художественного развития учащихся в отделе реформы высшей школы с окладом 600 рублей. Когда комиссариат переехал в Москву, Мандельштам также перебрался в новую старую столицу. Из воспоминаний мандельштамовского сослуживца Петра Кузнецова: «Работа была нудная, канцелярская. Самым интересным в ней были командировки для описания библиотек, сохранившихся в конфискованных помещичьих усадьбах» [296] .
296
Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. С. 77.
В Москве поэт пережил короткий рецидив возврата к своим прежним политическим пристрастиям, хотя от методов борьбы, диктуемых этими пристрастиями, он отрекся давно и навсегда. «Все виды террора были неприемлемы для Мандельштама, –
297
Мандельштам Н. Вторая книга. С. 24.
298
Соколова Н. Кое-что вокруг Мандельштама. Разрозненные странички // «Сохрани мою речь…». Вып. 3/2. С. 77.
Поэт поселился в гостинице «Метрополь», где проживали советские чиновники самого разного ранга.
В 1923 году Мандельштам ностальгически вспоминал в очерке «Холодное лето»: «Когда из пыльного урочища “Метрополя” – мировой гостиницы, где под стеклянным шатром я блуждал в коридорах улиц внутреннего города, изредка останавливаясь перед зеркальной засадой или отдыхая на спокойной лужайке с плетеной бамбуковой мебелью, – я выхожу на площадь, еще слепой, глотая солнечный свет, мне ударяет в глаза величавая явь Революции и большая ария для сильного голоса покрывает гудки автомобильных сирен» (II: 307).
Именно в «Метрополе» Мандельштам, кажется, единственный раз в своей жизни лицом к лицу столкнулся с В.И. Лениным [299] .
В Москве Осип Эмильевич завел если не дружбу, то близкое товарищество с левыми эсерами. Он начал активно печататься в левоэсеровских изданиях, уцелевшие сотрудники которых позднее вспоминали, что между собой они даже называли автора «Сумерек свободы» «нашим поэтом».
Однако в начале июля 1918 года Мандельштам вступил в серьезный конфликт с одним из лидеров левых эсеров – Яковом Блюмкиным. Обстоятельства этого конфликта изложены в беллетризованных мемуарах Георгия Иванова и в показаниях Феликса Дзержинского (на прием к которому Мандельштам сумел пробиться с помощью Ларисы Рейснер) по делу об убийстве Блюмкиным германского посланника Мирбаха. Приведем здесь версию Дзержинского, которая, как ни странно, заслуживает большего доверия: «За несколько дней, может быть, за неделю до покушения я получил от <Федора> Раскольникова <мужа поэтессы Ларисы Рейснер> и Мандельштама (в Петрограде работает у Луначарского) сведения, что этот тип <Блюмкин> в разговорах позволяет себе говорить такие вещи: жизнь людей в моих руках, подпишу бумажку – через два часа нет человеческой жизни <…>. Когда Мандельштам, возмущенный, запротестовал, Блюмкин стал ему угрожать, что, если он кому-нибудь скажет о нем, он будет мстить всеми силами» [300] . Георгий Иванов сообщает, что поэт выхватил у Блюмкина и разорвал пачку «расстрельных» ордеров [301] , однако к этой информации следует отнестись с осторожностью: вряд ли у Блюмкина на руках были такие ордера – его тогдашняя должность в ЧК не имела прямого отношения к расстрелам.
299
См.: Ивнев Рюрик. Дневник. 1906–1980. М., 2012. С. 335.
300
Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии. 1917–1921 г. Сборник документов. М., 1958. С. 154.
301
Иванов Г. Собрание сочинений: в 3 т. Т. 3.С. 95.
Спасаясь от Блюмкина, Мандельштам спешно покинул Москву. «В начале июля я захворал истерией» – таким объяснением он отделался, мотивируя на заседании Наркомпроса свой самовольный отъезд из столицы [302] . В течение следующих семи месяцев поэт постоянно курсировал между Петроградом и Москвой. «С конца 1918 года наступает политическая депрессия, вызванная крутыми методами осуществления диктатуры пролетариата» (из протокола допроса Мандельштама от 25 мая 1934 года) [303] . Случайно встреченному в Летнем саду знакомому (Сергею Риттенбергу) Мандельштам читает строки своего любимого Верлена и многозначительно прибавляет: «Знаете, что Верлен написал это в тюрьме?» [304]
302
Цит. по: Нерлер П.М. Осип Мандельштам в Наркомпросе в 1918–1919 годах // Вопросы литературы. 1989. № 9. С. 276.
303
Цит. по: Поляновский Э. Гибель Осипа Мандельштама. С. 89.
304
Цит. по: Тименчик Р.Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. С. 475.
В середине февраля 1919 года, накануне репрессий против левых эсеров, Мандельштам вместе с братом Александром уехал в Харьков. Здесь он получил должность с пышным названием: заведующий поэтической секцией Всеукраинского литературного комитета при Совете искусств Временного рабоче-крестьянского правительства Украины.
«Когда его в 19 году спросили, что он делает, он ответил: – Я охраняю культурные ценности, во мне самом заключающиеся». Такая шутка поэта запомнилась А.А. Смирнову [305] .
305
См.: Летопись. С. 150.
В Харькове Мандельштам оказался одновременно с Георгием Шенгели и Рюриком Ивневым. В мемуарах Ивнева встречаем выразительное описание мандельштамовских настроений той поры: «С Мандельштамом творилось что-то невероятное, точно кто-то подменил петербургского Мандельштама. Революция ударила ему в голову, как крепкое вино ударяет в голову человеку, никогда не пившему.
Я никогда не встречал человека, который бы так, как Осип Мандельштам, одновременно и принимал бы революцию, и отвергал ее» [306] .
306
Осип Мандельштам в «Мемуарах» Рюрика Ивнева. С. 43.
В конце марта – начале апреля 1919 года поэт, сопровождаемый братом Александром и все тем же Ивневым, переехал в столицу Украины. «О. Мандельштам пронес через Киев маску нарочитого ничтожества и вино стихов, прекрасно-сухих и неожиданных» [307] . В одном из своих тогдашних стихотворений портрет Мандельштама набросал молодой киевский литератор Рафаил Скоморовский: «На выливающемся воске / Гадать вам снова суждено, / Глядя с улыбкою подростка / За веницейское окно» (эти строки эхом отозвались в мандельштамовской «Венеции»: «Веницейской жизни, мрачной и бесплодной, / Для меня значение светло: / Вот она глядит с улыбкою холодной / В голубое дряхлое стекло» – «свайной, мещанской Венецией» Мандельштам в 1926 году назовет один из районов Киева (II: 436)). А другой юный киевский поэт, Юрий Терапиано, впервые увидел Мандельштама в богемном кафе «ХЛАМ» (Художники, Литераторы, Артисты, Музыканты), завсегдатаем которого Мандельштам сделался по приезде в этот город: «Невысокий человек, лет 35-ти, с рыжеватыми волосами и лысинкой, бритый, сидя за столом, что-то писал, покачиваясь на стуле, не обращая внимания на принесенную ему чашку кофе» [308] .
307
Лундберг Е. Записные книжки писателя. 1917–1920. Л., 1930. С. 222.
308
Терапиано Ю. Встречи. Фрагмент // Осип Мандельштам и его время. С. 110.
1 мая 1919 года, вместе с братом Александром и Рюриком Ивневым, Мандельштам посетил Киевско-Печерскую лавру: «<Н>а него Лавра произвела удручающее впечатление, – записал Ивнев в дневнике. – Когда я спросил его почему, он ответил: “Разве вы не видите, что здесь та же «чрезвычайка», только «на выворот». Здесь нет «святости»”. Мне было больно это слышать, но зачем же тогда попадавшиеся нам монахи смотрели так враждебно на еврейские лица Осипа Эмильевича и, особенно, на его брата – типичного еврея Александра Эмильевича?» [309]
309
Ивнев Рюрик. С Осипом Мандельштамом на Украине. С. 124–125.
В этот же день, во время празднования в ХЛАМЕ дня рождения критика и поэта Александра Дейча, Мандельштам познакомился с юной художницей Надеждой Яковлевной Хазиной (1899–1980), которой было суждено стать подругой всей его жизни. Из дневника А. Дейча: «Неожиданно вошел О<сип> Манд<ельштам> и сразу направился к нам. Я по близорукости сначала не узнал его, но он представился: “Осип Мандельштам приветствует прекрасных киевлянок (поклон в сторону Нади Х<азиной>), прекрасных киевлян (общий поклон)”. Оживленная беседа. <…> Попросили его почитать стихи – охотно согласился. Читал с закрытыми глазами, плыл по ритмам… Открывая глаза, смотрел только на Надю Х.» [310] .
310
Дейч А. Две дневниковые записи // «Сохрани мою речь…». Вып. 3/2. С. 146.