Оскал смерти. 1941 год на восточном фронте
Шрифт:
Брови Беккера медленно поползли вверх, а глаза стали наливаться сталью, ноя все равно продолжал, уже почти сорвавшись в крик:
— Раненые разбросаны на слишком больших площадях, герр оберст, и в результате получают либо недостаточную медицинскую помощь, либо не получают ее вообще!
— Где ваша повязка с красным крестом? — резко и гневно спросил он, с явным неудовольствием покосившись на мой автомат и рукав без повязки.
— Я снял ее, герр оберст.
— Кто приказал?
— Никто, герр оберст.
— Доложите начальнику медицинской службы, что самовольно сняли с себя повязку.
Немного
— Будьте добры воздерживаться от критиканства передовых боевых подразделений, а вместо этого сконцентрироваться на выполнении собственных служебных обязанностей. Действия боевых подразделений — не ваша забота, вы отвечаете за заботу о раненых! Будьте добры, еще раз повторяю, помнить об этом.
Оберст приказал своему водителю двигаться дальше, и машина энергично тронулась с места.
Я грузно взобрался обратно в седло, ощущая себя побитой ни за что собакой, мокрым пуделем. Я был зол и в то же время совершенно опустошен и подавлен. В список моих печальных опытов было внесено еще одно правило, которое следовало неукоснительно соблюдать в ходе ведения боевых действий: никогда не рассчитывать на какое бы то ни было содействие со стороны боевых подразделений. Если же какая-то помощь и будет вдруг оказана — как это было в случае с выделенными мне Штольцем двумя его людьми, — относиться к этому как к неожиданному дару свыше. С этого момента я твердо решил создать свою собственную систему оказания помощи раненым, одной из главных определяющих черт которой была бы моя максимальная независимость от кого и чего бы то ни было. Нелицеприятная беседа с Беккером стала для меня хорошим уроком! И хорошо, что я получил его раньше, а не позже — это должно было сослужить мне хорошую службу в дальнейшем.
Справа от дороги рядом с каким-то домом стояла санитарная машина. Подумав, что моя помощь может оказаться полезной, я вошел внутрь, но обнаружил, что там уже находится врач из 1-го батальона и ситуация у него полностью под контролем. Мой коллега поведал мне печальную историю о том, как трое наших санитаров-носильщиков и раненые, которым они оказывали в тот момент помощь, были зверски перебиты русскими в ходе боя за какой-то там бункер недалеко от границы. Мое сердце ожесточилось против врага еще сильнее.
Ближе к ночи стало возможным подолгу ехать прямо по самой дороге, которая теперь была почти свободна от колонн, устраивавшихся на привал и готовившихся урвать во время него хотя бы немного времени на сон. Тут я увидел прямо рядом с дорогой свет и толпу людей вокруг навеса, изнутри которого он исходил. Подъехав ближе, я разглядел, что рядом с навесом стоит и машина оберста Беккера. Доносившиеся оттуда чрезвычайно привлекательные запахи мясного гуляша и какого-то супа заставили меня осознать, насколько я нечеловечески голоден.
— А вот и господин Хальтепункт! — весело поприветствовал меня Беккер. — Вы сегодня что-нибудь ели?
Казалось, он уже совершенно забыл о суровом разносе, устроенном мне всего лишь какой-то час назад.
— Нет, герр оберст, — откровенно признался я.
Моя обида на старого вояку куда-то сама собой улетучилась.
— Тут вот сварили изумительный гороховый суп с говядиной. Присоединяйтесь-ка и отведайте. Ну прямо точно как по-домашнему!
Наваристый суп из огромного чугунного котла был действительно божественно вкусен. Энергично опустошая поданную мне дымящуюся миску с ним, я невольно припоминал слышанное мной о старом оберсте. Он всегда питался той же самой пищей, что и его подчиненные, причем никогда не приступал к еде до тех пор, пока не убеждался в том, что все его люди накормлены.
— Запомните хорошенько, Хальтепункт: хорошая кормежка помогает телу и душе крепко держаться друг дружки, — приговаривал Беккер, пока я был всецело занят супом. — Никогда не проходите мимо полевой кухни!
Заботливо, ну прямо-таки по-отечески дождавшись, пока я закончу с едой, он возбужденно продолжил:
— Знаете, насколько продвинулись за сегодняшний день наши разведывательные подразделения? До самого Мемеля! Мы уже почти дошли до Мемеля, Хапьтепункт! Это означает, что за первый день мы преодолели семьдесят километров вражеской территории. Можете мне верить, Хапьтепункт, это выдающееся достижение!
Все солдаты вокруг навеса с полевой кухней были накормлены, и вот наконец водитель Беккера принес старику тарелку точно такого же супа и большой ломоть армейского хлеба. Разломив его пополам, Беккер протянул один кусок мне. Принявшись с аппетитом за еду и не отрываясь от нее, он продолжал и продолжал говорить:
— Мне понятна ваша позиция. По-вашему, отдельные группы раненых рассеяны по слишком обширным площадям — это ведь ваши слова, не так ли?
Пристально глядя на меня из-под своих косматых бровей, он совсем по-стариковски то и дело помаргивал глазами.
— Теперь извольте выслушать мою точку зрения. Важен в конечном итоге лишь результат боя. Возможно, на сегодняшний день ситуация находится и не под таким безупречным контролем, как нам этого хотелось бы, однако для русских она — вообще катастрофическая. Да, Хальтепункт, говорю вам, катастрофическая!
Отломив кусочек хлеба, он назидательно погрозил мне пальцем.
— Наш сегодняшний прорыв значительно ослабит моральный и боевой дух врага. Вот увидите, завтра-послезавтра картина будет совершенно иной. Но мы должны все равно как можно активнее продолжать наступать русским на пятки.
Промокнув губы носовым платком, он задумчиво добавил:
— Да, Хальтепункт, личные чувства и переживания одного отдельно взятого человека не имеют никакого практического значения в масштабах войны. Советую вам, юноша, хорошенько усвоить этот урок.
Проглотив тем временем уже вторую кружку кофе, я поблагодарил за угощение, отдал честь командиру и продолжил свой путь. До штаба своего батальона я добрался лишь к двум часам ночи, или, точнее было бы сказать, уже почти утра.
— Ну наконец-то! — послышался обрадованный голос Нойхоффа. — Я уже не мог выносить всего этого. За последние четыре часа унтер-офицер Мейр не давал мне прохода и заморочил все мозги с этим несчастным, который изо всех сил раззявил свою пасть, да так, что ее заклинило в этом положении, и все это время с тех пор никак не может захлопнуть ее обратно. Ради бога, помогите ему поскорее чем-нибудь!