Осколки хрустальной туфельки
Шрифт:
Да, там я действительно познакомилась с каким-то типом — неразговорчивым и немного странным, он все время сидел в дальнем углу комнаты; и я почти не обращала на него внимания.
— Я Глеб. Ну что, теперь вспомнили?
— Зачем вы преследовали меня?
— Здесь неподалеку есть кафе, давайте пройдем туда и все спокойно обсудим.
Соглашаться на условия типа, который тебя преследовал последние несколько дней, не хотелось, но любопытство взяло верх, и я согласилась. Благо кафе, о котором говорил Глеб, действительно оказалось недалеко, и нам пришлось лишь перейти на другую сторону улицы.
— Так что
— Для начала я хотел бы прояснить всего один момент.
Я сделала глоток горячего кофе и поморщилась. Напиток был абсолютно непригодным к употреблению.
— Что именно? — спросила я, отодвигая от себя чашку.
— Вы занимались тем, что собирали улики против «больничных подельщиков»? Я имею в виду Никиту, Элю и Иру.
— Ну… что-то вроде того, — осторожно ответила я.
— Хорошо.
Кажется, мои слова успокоили Глеба, и теперь нервничала я.
— Я вам все объясню…
Я закурила и, откинувшись на спинку стула, приготовилась слушать.
— …Два года назад я женился. Жить нам пришлось с моей матерью. Правда, недолго. Врачи обнаружили у нее бронхит, и через три месяца она умерла. А полгода назад случилось еще одно несчастье. Моя жена попала в аварию. Травма была настолько серьезна, что врачи сразу сказали — она не выживет. Жена и сама, наверное, это чувствовала. Она позвала меня к себе и стала плакать, просить прощения; говорила, что она совершила страшный грех и не может спокойно умереть, если не расскажет. И она рассказала о том, что моя мать умерла не своей смертью, что она — моя жена — ей в этом поспособствовала. Якобы ей хотелось, чтобы мы жили только вдвоем, а моя больная мать ей все время мешала. И тогда она случайно от кого-то узнала, что есть врачи, помогающие в решении подобных проблем. Умирая, жена успела назвать мне только одно имя — Ирины Соповской. Тогда я поклялся отомстить этой женщине. Я разыскал ее. Я всюду ее преследовал и запугивал. Так я постепенно вычислил всю «больничную шайку» и стал им угрожать. Я открыто заявил, что пойду в милицию. Но я не успел этого сделать: Ирина уволилась и куда-то исчезла, Эля погибла в автокатастрофе. Остался один Никита. И я хотел, чтобы он ответил за все свои поступки. Однако доказательств у меня не было. В милиции вряд ли стали бы меня слушать, а тем более возбуждать уголовное дело. А в день, когда ты появилась у него дома, я как раз пришел, чтобы запугать его и вынудить самого во всем признаться. Однако твое появление изменило все…
— Ты решил, что я тоже с ними заодно? — догадалась я.
— Да, именно так я и подумал. Но когда те двое верзил схватили тебя у здания морга, я понял, что в чем-то просчитался и твоя роль во всей этой истории заключалась совсем в другом, нежели чем я себе представлял с самого начала.
— Похоже, что я тоже в чем-то просчиталась…
— О чем ты?
— Исчезновение Ирины, смерть Эли, убийство одного человека, также имеющего отношение к «больничному бизнесу», — это все не случайности. Это звенья одной цепи, которая, как мне казалось, вела к тебе. Поскольку именно тебя и винила в этом.
— Меня?! Я хотел лишь напугать тех людей, а потом заставить ответить за свои поступки.
— Ну напугать-то тебе и их, и меня точно удалось, — заверила я Глеба.
— Как только я
Я вспомнила ужас, охвативший меня, когда увидела черную «Ниву» у своего подъезда, и дальнейший подъем по пожарной лестнице вместе с Васькой и невольно усмехнулась…
— Я же понимаю, что если я просто пойду в милицию и все расскажу, то мне никто не поверит, нужны улики. Скажи, у тебя есть что-нибудь против них?
Я задумалась. Глеб был прав — голословно обвинять кого-то было бессмысленно. Нужны были улики. Но расстраивать его и говорить, что, кроме догадок, у меня ничего нет, мне не хотелось, потому я пространственно ответила:
— Нужно кое-что проверить, и тогда я смогу сказать точно. Давай ты подъедешь ко мне вечерком, и мы решим, как лучше поступить. А сейчас мне еще нужно разобраться с одним типом…
Я не стала прощаться с Глебом и, оставив свой кофе почти нетронутым, покинула кафе.
Говоря, что я намерена разобраться с «одним типом», я не врала. Мне действительно не терпелось разобраться с Леонидом Сопроновым. Теперь, когда все более или менее вставало на свои места, антипатия этого человека ко мне была просто непонятна. Так что я решила отплатить ему его же монетой и слегка озадачить своим визитом.
Озадачивать людей я умела, а приставленный ко лбу пистолет Макарова в этом более чем способствовал. Поэтому, как только на мой настойчивый звонок дверь открыл сам хозяин квартиры, пистолет в моей руке взметнулся вверх.
— Привет! — улыбнулась я. — И не говори, что ты не хотел меня видеть. Хотел — я знаю. И твои дружки это подтвердят!
Леонид молча сделал шаг назад.
Я же шагнула вперед и, толкнув дверь ногой, закрыла ее.
— Так вот, значит, как ты решила меня убить — никакого искусства. Просто выстрел в голову — и все. Признаться, я ожидал от тебя большего.
Нет, ну что за нелепость! Даже под дулом пистолета этот человек не перестает меня критиковать!
— Это ты сама надумала особо не церемониться? Или он тебе велел?
— Хватит нести всякую чушь! — разозлилась я.
Продолжая держать в вытянутой руке пистолет, другой рукой я полезла в сумку за удостоверением. Ксива нашлась не сразу. И за это время Леонид успел выдать еще пару странных фразочек:
— Я не думал, что ты сама вот так просто явишься. Хотя… чего ждать? Верно?
Я уронила сумку на пол и швырнула Леониду удостоверение.
— Что это?
— Посмотри, чтобы иметь более точное представление о том, с кем ты общаешься.
Леонид раскрыл мое удостоверение и долго изучал его. Когда он наконец поднял голову, я зло спросила:
— Ну что, теперь мы можем нормально поговорить: без пистолета и верзил, общение с которыми ты так упорно пытался мне навязать?
Леонид был согласен, но я решила на всякий случай пистолет далеко не убирать. И когда мы прошли на кухню, то свой «макаров» я положила на стол и, отодвинув табурет, тут же уселась.
Леонид прислонился к подоконнику и закурил.
— Так ты детектив? Но тогда зачем представилась журналисткой?
Терпеть критику относительно своего не слишком удачного исполнения роли журналистки я не собиралась, поэтому резко оборвала его: