Осколки легенд. Том 2
Шрифт:
Пройдя через площадь, на которой исполнялись непристойные, с точки зрения брата Юра, танцы – там молодые люди и девушки, одетые в черное, достаточно вульгарно двигали бедрами, зачем-то опустив пальцы рук вниз, – казначей свернул в тихий переулок и через минуту вошел в двери, над которыми висела вывеска «Старый лис».
Было то заведение совсем небольшое и пустое – несмотря на праздник, занят был всего один из десяти столиков. Еще имелась барная стойка, за которой дремал мордатый кабатчик, никак не среагировавший на звон
Брат Юр подошел к столику, который был занят, и сказал тому, кто за ним сидел:
– Н-надеюсь, владелец з-заведения спит естественным сном? Т-ты же его не?..
– Разумеется, нет, – его собеседник улыбнулся и разгладил пальцами седые усы. – Зачем? Просто спит, наверное устал. Я не люблю ненужных смертей, да.
– Т-тогда хорошо. – Брат Юр и сам не любил убивать без нужды. Он вообще не любил убивать, как правило, это делали за него специально обученные люди. Более того – эти люди после думали, что сами приняли решение кого-то прикончить, без посторонней подсказки. Но эта ночь была исключением, сегодня брат Юр собирался сам взять в руки оружие и сделать то, что должно. – С-скажи, Хассан, д-думал ли ты, что м-мы все-таки дож-живем до этого д-дня? Т-точнее – ночи?
– Я живу каждый день, как последний, – пожал плечами Хассан ибн Кемаль, повелитель замка Атарин, в котором обитали его воспитанники – лучшие убийцы Раттермарка. – Таково мое ремесло.
– Н-ну, сам ты д-давно ничего не д-делаешь, – справедливо заметил брат Юр. – В смысле – д-давно не берешься за з-заказы.
– Это ничего не меняет, да, – тонко улыбнулся ибн Кемаль. – Есть масса способов не дожить до заката, даже если ты не покидаешь свои покои. Но мы ведь встретились не для того, чтобы поспорить о странностях жизни и смерти, не так ли?
– Н-ну да. – Брат Юр побарабанил пальцами по столешнице. – П-прошло тридцать л-лет, день в день. Именно этой н-ночью дух Красного г-герцога освободится из ловушки, как т-тогда и предсказала Оливия.
Тридцать лет назад, день в день. Точнее – ночь в ночь
– Надо запереть его дух вот в этой статуе, – прошептали губы юной предсказательницы, она закашлялась, забрызгав юного послушника Академии мудрости своей кровью. – Вот камень, ты же знаешь, что с ним делать.
«Какая алая, – подумал Юр и профессионально отметил: – Пробито легкое, ей конец».
Над головой грохнуло – это ударился о стену странноватый юноша по имени Хассан, которого послушник двумя часами ранее освободил из подвала Красного герцога. Невесть как, но он умудрялся пока сдерживать атаки их общего врага. Вот и сейчас – из Юра такой удар вышиб бы дух, а этот смуглый малый прыжком вскочил на ноги и снова кинулся на противника, не давая ему приблизиться к умирающей предсказательнице.
– Тридцать лет, – шептала Оливия. – Тридцать лет, Юр – не больше и не меньше, запомни это. И только одна ночь, та, в которую он получит свободу. Если его не убить в эту ночь в этом же замке, в этой же зале – он станет непобедим. Обещакха-а-а…
Предсказательница вздрогнула, из краешка рта протянулась струйка крови, и в душе Юра что-то оборвалось. Навсегда.
– Об-бещаю. Я вернусь с-сюда через тридцать л-лет, – прошептал Юр, закрыл Оливии глаза, сжал в руке камень, поднялся на ноги и крикнул: – Хассан, мне н-нужна хотя бы к-капля его крови!
– Так вон целая лужа, – невозмутимо ответил ему боец с Востока, выписывая двумя саблями невообразимые «восьмерки» и умело блокируя атаки Красного герцога, скалой нависающего над ним. – Бери сколько надо, да!
Юр злорадно оскалился – в этом мире все иногда бывает очень просто, но люди почему-то выбирают длинные и сложные пути.
– Не дай ему доб-браться до м-меня! – крикнул он Хассану и кинулся к луже в центре зала…
Город Эйген, настоящее время
– Его замок стоит там же, где и ранее, – Хассан с улыбкой посмотрел на брата Юра. – Я присматривал за ним, да. Там никто не живет с тех пор, как мы его покинули тем утром. Нет, лет пятнадцать назад один глупый аристократ хотел было его прибрать к рукам, но цепь таинственных смертей по ночам…
– Я п-понял, – прервал его брат Юр. – Он оттуда с-съехал.
– Успел, на свое счастье, – подтвердил ибн Кемаль. – А так – еще бы одна ночь, и все. Я помню, брат мой, что эта клятва – она для тебя не просто дело чести. Эта девушка, Оливия…
– Не б-будем, – брат Юр припечатал ладонь к столу. – Это п-прошлое, его не в-вернуть и не из-зменить.
– Но последний удар все равно должен быть твой? – уточнил Хассан. – Или нет?
– Мой, – твердо произнес брат Юр. – Только м-мой.
– А ты говоришь – не вернуть и не изменить, да, – лукаво улыбнулся Хассан. – Прошлое тогда мертво, когда умирают клятвы и желания. А до той поры оно определяет настоящее.
– Д-давай закончим наше д-дело, а уже п-после этого будем ф-философствовать, – предложил ему брат Юр. – К-как тебе такая п-программа?
– Она разумна. – Хассан встал из-за стола и положил на него монету. – Пошли, брат мой.
Выйдя на улицу, старые друзья сразу же зажали уши: прямо над ними гулко брякнул колокол, потом еще один раз и еще один.
– П-праздник – праздником, но если к-кто-то уже и сп-пать лег? – возмутился брат Юр. – Нет, эти т-торжества п-положительно сводят л-людей с ума.
Как будто услышав его, колокольный звон стих.
– Если только те уже не безумны, – рассмеялся Хассан и ткнул пальцем в небо, точнее – в башню, на которой и звонили в колокол. – Смотри. Никого не узнаешь?