Осколки миражей
Шрифт:
— "Тупой"? "Таращиться"? Следи за языком, Нейти, — мягко сказала Элейн. — Иначе Беннел Джавер сочтет, что ты для него недостаточно утонченна.
"Сестра" осеклась. Кажется, пока все гладко. Эреол предупреждал, что он изменил память всем членам семьи и остальным, кто знал Тамеанов, но все равно придется вести себя очень осторожно, чтобы не выбиться из образа. Элейн давно изучала вкусы, привычки и мечты Нейтин с помощью того же Эреола, который доставал, а потом возвращал на место ее дневники. Причем даже без магии — хватило специально подосланного в дом слуги. Многие
Передав сумку слуге и следуя за мнимой сестрой к дому, Элейн подумала, что все придворные хлыщи и бравые солдаты, о которых втайне вздыхали (или не ограничивались одними лишь платоническими вздохами) светские дамы, меркли по сравнению с ее воспитателем.
В дом зайти так и не довелось. На крыльце, украшенном золотисто-зелеными перилами и фестонами тонкого литья, свисающими с куполообразного козырька, их встретила лиди Тамеан.
— Быстрее в карету, — поторопила она. — Вы рискуете не успеть до сумерек!
Быстрее, быстрее, быстрее… Элейн не успела опомниться, как ее подхватил и закружил целеустремленный заботливый водоворот. Четырехэтажный дом, больше похожий на замок, сияющий сад, сумки, чемоданы, терракотово-оранжевые складки платья лиди Тамеан, сдержанные объятия лирда Тамеана, массивная карета с бело-коричневым гербом и четверка миспардов слились перед глазами в хаотичную мозаику. Элейн попросту не привыкла к такому быстрому темпу жизни. Она очнулась только в карете, на мягком бархатном сиденье у занавешенного темно-коричневой парчовой шторой окна с миниатюрным мягким подоконником.
— Бедняжка, не выспалась, а тут еще эта поездка, — приобняла ее Нейтин. Элейн понятия не имела, как сработало внушение и чем заполнилась в сознании Тамеанов пустота до ее приезда, но не стала ничего говорить и пожала "сестре" руку. Похоже, у них принято нежничать. Не повезло — выражать эмоции подобным способом Элейн почти не умела. Что ж, притворяться так притворяться.
В прохладном ветерке, врывавшемся в салон кареты, вдруг стало душно.
А Нейтин тем временем продолжала болтать.
— Подумать только, мы никогда не были при дворе! Не понимаю тебя. Ты всегда уходила, когда я просила тетю Аверию рассказать о нем. И почему ты так не любишь королеву? — тут она понизила голос до шепота, а Элейн отметила про себя, что и в поддельных воспоминаниях Тамеанов тоже не пылала любовью к королевской семье. — Она потрясающая женщина. Это правда. Она нашла в себе силы смириться с поражением, даже стала женой нового короля, и это, между прочим, было знаком для всех несогласных не продолжать войну! Она пожертвовала собой, но сохранила тысячи жизней. Если бы война продолжилась… А так — королева поддержала нового правителя, в стране быстро наступил мир. Восхищаюсь этим…
Нейтин перевела дух, прижимая ладони к груди, прикрытой мягкой шелковой шалью. Элейн внимательно смотрела на нее. А ведь и правда… Те из жителей и оставшихся в живых солдат, кто еще сохранял волю к борьбе тогда, десять лет назад, могли бы воевать и дальше и втянуть полстраны в бессмысленную мясорубку, если бы у них был некий символ, которым мог стать последний выживший из династии Молион. Получается, предательство Вистарии было… благом? Но и Кервелин не просто так оставил ее в живых — наверняка рассчитывал на это. А Эреол говорил, что не стоит судить сгоряча…
— Почему ты так на меня смотришь? — Нейтин заметила наконец расширившиеся глаза Элейн. — Не веришь? Да и двор королева привела в порядок… Помню, лет в восемь, когда война только начиналась, мы были в столице… ты тоже должна помнить! И там рассказывали, какие неотесанные по сравнению с нами угларцы и какой у них неряшливый двор. Ты никогда не слушала рассказы о дворе, тебе нужны были только книги, какая-то философия, политика… А напрасно. Так вот, при Вистарии ни король Кервелин, ни его придворные не позволяют себе бросать кости и мусор под ноги. А мне рассказывали…
Элейн пропустила мимо ушей пассаж о мусоре. Ее интересовало не это.
— Ты так легко называешь его королем, — вклинилась она в паузу между восторженными фразами "сестры". — Тебе все равно, что Кервелин совсем недавно завоевал Ивстан? Что он захватчик?
— Тс-с! — Нейтин испуганно закрыла Элейн рот ладонью и нервно огляделась, хотя в господском отделении кареты больше никого не было. — Даже если и так… он хороший король, сестричка. А мы, Тамеаны, умеем приспосабливаться и поддерживать дружеские отношения с теми, кто сильнее нас.
— Ты права… — невнятно пробормотала Элейн, не желая больше продолжать этот разговор. Она была в замешательстве. Эреол избегал лобовых объяснений, предоставляя ей самой судить о мире и лишь изредка подталкивая в нужном направлении. И теперь, когда Вистария оказалась не однозначной предательницей, а Кервелин — не воплощением зла… предстояло решать самой. Что хорошо, что плохо, а что более многогранно.
И решить, как этим воспользоваться.
В конце концов, Элейн — Молион, а не Тамеан. Ее задача — не дружить, а изображать дружбу и вернуть себе власть. Себе и Эреолу. И она добьется этого. Любой ценой.
Столица встретила душным ветром, пылью улиц, разогретым камнем домов и пестротой украшений. Кадмар готовился к празднованию дня рождения наследного принца Веина — сына Кервелина еще от прошлого брака. Нейтин принялась трещать о планируемых ярмарках и благотворительном бале, но Элейн почти не слышала.
Кадмар… Ей не приходилось бывать здесь с тех пор, когда она сама занимала место этого юнца, с помпой отмечавшего теперь свое двадцатилетие. Ей город запомнился обедневшим, грязным и пустым, а последним, что отложилось в памяти, была картина осады — толпы нищих и безработных, лекарни и более-менее просторные дома переполнены ранеными, грязь, смрад и пустые лавки. А сейчас… Конечно, многие скажут, что Кервелин возродил Кадмар. Но он сам же и привел его к упадку.