Ослик Иисуса Христа
Шрифт:
Неспособность понять суть событий становится привычкой. После просмотра тысячи фильмов, спектаклей и цирковых представлений среднестатистический обыватель не желает ничего понимать и отдаётся на волю эмоции. «Если я так чувствую – значит так и есть», – думает он.
Вот вам и два способа восприятия мира: одни думают, другие чувствуют («статическое» и «динамическое» искусство). Но не стоит драматизировать. Обе модели, по крайней мере, не лишены человеческого. И те, и другие сочувствуют Гипатии, убитой христианами, Аристотелю, застреленному римским солдатом, а кое-кто сопереживает и современным узникам совести – от Иосифа Бродского до
И те, кто читает Коллинз, и приверженцы «цирка» в конечном итоге – обыкновенные люди. Они, безусловно, хотят счастья (пусть бы и сиюминутного), а значит, не безнадёжны. Образно выражаясь, все они видят слабое свечение Большого взрыва.
«Уже неплохо», – заключает Лиз Рэйчел.
Как выяснилось, Рэйчел писала Генри не просто так, а под впечатлением его последних патентов касательно «виртуального перемещения во времени», да и вообще под впечатлением его работы последних лет.
«Слабое свечение Большого взрыва как встречный свет», – будто вторил Лиз Ослик. Он словно разглядывал снимки галактик, изготовленных космическим телескопом «Джеймс Уэбб», и размышлял о сиюминутном счастье.
Склонность человека к «сиюминутности» в его понимании была естественной (чем-то вроде рефлекса), и Ослик вскоре придумал ей ироничное объяснение. «Как известно, – рассуждал он, – Вселенная состоит из элементарных частиц. Движение элементарных частиц носит случайный характер, их поведение непредсказуемо. Вот и выходит – счастье здесь и сейчас. В следующий момент картина изменится, и уже, как знать – будешь ли ты когда-нибудь счастлив? Наблюдение за элементарными частицами, таким образом – единственно разумный способ жизни».
Генри то и дело возвращался к письму Лиз и, памятуя о бесконечных бедах человечества, задавался всё тем же вопросом: как сделать «сиюминутность» (счастливую сиюминутность) перманентной? Непростой вопрос. Хотя, был один способ.
Не ахти какой, но способ был, и заключался он в следующем: если долго наблюдать за движением элементарных частиц, рано или поздно обнаружится вероятностный закон их движения. Поняв гистограмму (разочаровавшись), человек прекращает всякую борьбу, но зато время от времени переживает совпадения. Как правило, совпадают ход его мысли и реальные события. Эти совпадения весьма редки, но также и приносят необыкновенную радость. В отличие от мимолётного счастья такая радость длится гораздо дольше и почти всегда перекрывает интервал упадка.
Вот и сегодня, закрывшись в своём кабинете в Ширнессе и поставив старые записи Emery (группа из США, Южная Каролина), Ослик испытал радость совпадения. Прислушавшись к композиции «Can’t Stop the Killer» («Убийцу не остановишь»), Генри вдруг ясно представил архитектуру своего «навигатора во времени». Недостающая часть общего замысла словно явилась к нему из музыки.
Ослик не знал, кого и благодарить: то ли Emery и случай, то ли Лиз Рэйчел (с её письмом о сиюминутном счастье), то ли Ингрид Ренар, любовь к которой обостряла его чувства (и разум?). «В будущем, – надеялся Генри, – метафизика совпадения забудется, но свет (встречный свет радости) – как был, так и останется вполне доходчивым уроком в воображаемой „школе искусств“». Ослик намеренно покажет этот «свет» своим «абонентам», и те, несомненно, чуть поумнеют, притянувшись к разумному, а если повезёт, то и к прекрасному.
Глядя на ужасы будущего (воодушевился Ослик), сиюминутное счастье и в самом деле может стать перманентным.
В представлении Исаака Ньютона притяжение тел обуславливалось принципиальным различием их масс: существенно более тяжёлый предмет притягивает несоизмеримо малый. Объяснить природу притяжения он не смог и поэтому ограничился Божественным Началом. Теория касалась, в том числе, безвоздушного пространства. Вселенский Космос да Иисус Христос, короче – на этом учёный и остановился. Массив ограничений в то время был ровно таким, чтобы не сгореть на костре. Так что претензий к Ньютону нет и быть не может (гравитацией управляет Бог – идеальный случай перманентности счастья).
Генри не зря вспомнил Ньютона. Ведь, в сущности, исследования Ослика как раз и имели своей целью исключить условного «Иисуса Христа» (самозванцев, дебоширов и негодяев) из «пенитенциарной» системы человеческой мысли. Иначе говоря, он не собирался оглядываться на «костёр» и не хотел, чтобы оглядывались другие.
Примерно в тот же день (где-нибудь в первых числах сентября 34-го) похожие мысли посетили и Джони Фарагута – в прошлом «экстремиста» и чудом бежавшего из тюрьмы прямиком в Кирибати (Республика Кирибати, Микронезия). Он устроился у окна в своём доме на острове Бикенибеу, наслаждаясь видом и время от времени поглядывая на Вику Россохину. Вика спала и во сне улыбалась. Как и прежде, она волновала его и вдохновляла, подстёгивая на безумства (безумные рассказы, живопись и изобретения).
Сегодня он завершал работу над проектом «Последнего свидания» («Последний счастливый сон», реализован в виде браслета на запястье) и к вечеру надеялся подготовить документацию для тестирования. Как мы уже знаем, этот «браслет» позволял видеть сны «на заказ» вплоть до последнего сна перед смертью. Жаль, но немалая часть так называемых «интеллектуалов» и до сих пор считает проект лишь разновидностью эвтаназии – весьма приятной, но также и сомнительной с точки зрения морали.
Что до морали – Джони рассматривал свой проект несколько под другим углом. «Экстремист» не отказывался от морали, но и не делал из неё культа. «Последний сон», по его замыслу, был как раз не смертью, а началом новой (и более счастливой, чем прежде) жизни.
«Жизнь после смерти, но без религии», – как однажды заметила Vi (Вика Россохина – Джонин счастливый сон, опять же). Если исходить из Ньютона, Вика в сравнении с Фарагутом обладала существенно большей массой, они летели в необъятном космосе, и Джони притягивался к ней – самопроизвольно и безо всякого Иисуса Христа. «Массив ограничений» у Джони был существенно выше инквизиции, а человек (в отличие от религиозных представлений о человеке – как о «рабе божьем») был для него наивысшей ценностью.
Таким образом, в связи с изобретениями Ослика и Фарагута можно было констатировать ещё одно совпадение. По сути, примерно в одно и то же время и независимо друг от друга они изобрели (каждый – свой, правда) механизм выживания. Ослик усовершенствовал DARVIN Crocodile, снабдив его «навигатором во времени» (возможность поумнеть, заглянув в будущее), а Джони, будучи разочарованным реальностью, предложил счастливое её продолжение в последнем сне.
Как видим, их подходы к выживанию принципиально отличались. Ослик явно был в большей степени оптимист. Впрочем, и у оптимизма есть пределы.