Основы истинной науки - Книга 1-я БОГЪ не опровержимъ наукой. И. А. Карышев
Шрифт:
Во втором периоде, в метафизическом, замечается несравненно большая состоятельность разума; человек начинает требовать для объяснения явлений каких-нибудь априорностей, прирождённых способностей и свойств, переходит на сущности и, на основании замеченного им постоянства в явлениях, приходит к заключению, что они совершаются не вследствие какого-нибудь вмешательства со стороны внешнего существа, но вытекают из свойства самих вещей.
В третьем периоде, в позитивном, человек объясняет явления природы раскрытыми ему законами, основанными на очевидной и бесспорной достоверности и имеющими своё оправдание в долговременных и тщательных вековых исследованиях. Законы эти не только доказательны для разума, но и согласны с действительностью, так как отличительный характер науки заключается в том, что она постигает
Ссылаясь на эту классификацию знаний, адепты науки, считая себя в третьем периоде развития мысли, как более близко стоящие к источнику разума и познания, не удивляются, что все прочие, менее образованные люди, чем они сами, находятся ещё в первом фазисе развития, а потому верят ещё в Бога и поклоняются Ему. Несмотря на глубокую уверенность, с которой Огюст Конт и его последователи относятся к этой классификации, она возбуждала целые потоки опровержений. Очевидно, что подобный взгляд на цивилизацию не верен. Например, Гизо, более Конта сведущий в исторических фактах и более его наблюдательный, совершенно противоположного мнения. «Невозможно, - говорит он, - искажать сильнее историю человека и мира. То, что Конт признаёт тремя последовательными периодами жизни рода человеческого, ничто иное, как полное и постоянное состояние человечества. Изучение физического мира, теологические воззрения и метафизические выводы далеко не обладают положительным значением. Различные взгляды и труды - необходимая принадлежность человеческой натуры. Никогда и ни в какой стране люди не переставали и не перестанут поклоняться Богу в духе и истине, также как и не перестанут заниматься изучением физического мира для удовлетворения своих нужд. Народы и века имеют различные нравственные направления; религиозная вера, метафизическое воззрение и научное любопытство более или менее продолжительны и развиваются то одиночно, то вместе». (Meditations sur la religion chretienne, tome II, page 285).
Люди, верующие в Бога, положительно возмущаются подобной классификацией и говорят: чтобы составить такую классификацию, надо абсолютно исказить действительность и не видеть фактов и существующего порядка вещей в истинном их свете. Можно было бы признать эту классификацию верной только в таком случае, если бы действительно атеизм и материализм как в отдельных личностях, так и в целых государствах, возрастал пропорционально знаниям, образованию и развитию людей. Если бы мы могли видеть, что чем отдельная личность или чем целое государство более развито, обладает более обширными знаниями, чем выше поставлен его культ и интеллектуальность, - то тем и понятие их о Боге и о религии слабее. Но ведь этого решительно нет: это крупное заблуждение!
Обратите внимание на два государства, считающиеся самыми образованными в мире, на Англию и на Америку; там атеизма решительно нет и никогда не было ни в народе, ни в учёных кружках, ни в обществах. Если бы конечный результат научных знаний и интеллектуального развития доводил бы до атеизма, то его надо было бы искать в этих государствах, но как раз там его нет.
В Англии, говорит профессор М.П. Погодин, материализм XVII столетия принёс даже некоторую пользу, - он значительно умерил господствующий там сильнейший клерикальный педантизм и, таким образом, установил более правильный взгляд на науку и искусство, вследствие чего сделал образование доступнее для всех классов народа. В особенности выиграло от этого бедное население, ибо оно заставило обратить на себя внимание аристократии, что несомненно отразилось благоприятно на увеличении их торговли и промышленности. Материализм XVIII и XIX столетий решительно не имел успеха в Англии.
Атеизм и материализм господствовал в Германии и во Франции в середине и в конце восемнадцатого столетия. Вот когда, как показывает история, он поглощал всю образованную публику, все учёные общества и университеты. Но с тех пор это мировоззрение, с усилением образования и возвышением общего уровня развития, уменьшается и понемногу пропадает.
Во Франции вообще относились всегда безразлично к вопросам веры. Там никогда не было ни глубокой и педантичной веры, какую можно встретить, например, в Англии, ни абсолютного отрицания. Французский народ всегда отличался своим лёгким, фривольным характером, он верит и не верит в одно и то же время, ибо это не составляет сущности его убеждений; у него от веры до безверия один только шаг, переступить который он не задумается, лишь бы это соответствовало его настоящему настроению и удовлетворяло его желаниям и страстям. Атеизм же в нашем девятнадцатом веке никогда не был модным веянием Франции.
В настоящее время в Германии атеизма в публике совсем нет; в учёных кружках и у профессоров он большая редкость, остался он ещё у студентов. В Германии народ всегда стоял близко к европейским учёным, которые работают и оглашают свои труды, за которыми каждый следит, совершенно разумно и добросовестно разбирает их, исправляет их ошибки, отвергает или принимает их учения. Там каждый имеет возможность доходить до сомнений и отрицаний строго осмысленным и научным путём, - путём анализа, критики и свободным обменом мысли. Занимаясь свободно, легко и непринуждённо, дойдя иногда даже до края бездны атеизма, он всегда имеет возможность рано или поздно опомниться, одуматься и выбраться на истинную дорогу. Там разгульные студенты, откутив положенное время, делаются строгими лютеранскими пасторами; - а наши, русские учителя, а тем более ученики, находятся гораздо дальше от центров образования, поэтому и знания их более поверхностны и достаются им гораздо труднее. В Западной Европе, говоря вообще, вместе с материализмом проникает в народ сперва образование, а затем уже немного атеизма; у нас же это делается наоборот: материализм поселяет гораздо больше атеизма, чем просвещения.
Нельзя не согласиться с почтенным профессором М.П. Погодиным, который говорит, что ни в одной стране подобный материализм не отражается так пагубно на нравственное состояние полуобразованного люда, как у нас в России, и если материализм всегда оспаривался и возбуждал сильнейшие протесты в Западной Европе, то тем более это должно относиться до нас, при сравнительно низшем уровне умственного и нравственного культа и при чрезвычайной восприимчивости и впечатлительности, свойственной характеру нашего молодого и только что возрождающегося народа. Теперь в девятнадцатом столетии происходит у нас в России то же, что было во Франции и в Германии в восемнадцатом веке, т.е. сто лет назад. Образованная публика не убеждена в логичности своих религиозных воззрений и, не умея совместить требования церкви с практикой своей жизни, охотно примыкает к более простейшему мировоззрению и модному веянию, просто отрицает то, чего не понимает, и обходит молчанием или всеми силами маскирует то, чего не знает, считая позорным в обществе выказать своё незнание или непонимание чего-нибудь.
Кроме того, русская литература не очень заботится о народной пользе, она бедна, однообразна, малодоступна для большинства и всегда потворствует господствующим вкусам и моде времени, чем ещё больше разжигает страсти и укореняет каждого в его пороках, страстях и в его фальшивых взглядах. У нас не публика следит за литературой, не литература ведёт публику по пути прогресса, но литература старается лишь поддакивать публике и угодить её вкусам и желаниям. При этих условиях, если кому-нибудь и удастся отрезвиться, - он оказывается совершенно беспомощным и положительно не знает, каким образом оправиться, где почерпнуть данные, могущие сколько-нибудь направить его новый взгляд, соответствующий тому настроению, которое приобретено им, как следствие разбитой жизни и полного разлада внутренних чувств с привычками ума; и умирают они, как выражается профессор М.П. Погодин, в мучениях телесных и нравственных.
В России между профессорами университетов и академий атеисты встречаются реже, чем между учителями школ и гимназий, и гораздо больший процент их найдётся между самими обучающимися. Наибольшее число закоренелых атеистов бесспорно находится между людьми, не имевшими достаточно умственных сил окончить университет или другие высшие учебные заведения.
Было бы совершенно понятно, если бы люди одной какой-нибудь школы или какой-нибудь одной отрасли знания делались повально атеистами; тогда, конечно, можно было бы сказать, что учение этой отрасли знания ведёт к атеизму; например, если можно было бы усмотреть, что люди, изучившие естественные науки или медицину, или вообще те научные предметы, которые занимаются строением человека и животных, или их происхождением, или те, которые указывали хотя бы косвенно на то, что такое жизнь, в чём заключается сущность её и причины возникновения материального мира, - делались бы все повально атеистами; но этого мы решительно не видим; например, между студентами-медиками и естественниками столько же атеистов, сколько между студентами-филологами, юристами и математиками, наука которых решительно не имеет соприкосновения ни с чем, что могло хотя бы косвенно им доказывать и опровергать существование Бога. Наука их не имеет ничего общего ни с религией, ни с чем-либо духовным и, казалось бы, не могла никаким образом влиять на их религиозные убеждения, а в действительности она оставляет за собой безверие.
Совершенно то же мы увидим, хотя, может быть, и в меньшей степени, между техниками и инженерами.
Наконец, атеизм можем мы встретить между коммерсантами, биржевыми деятелями, торговцами, чиновниками, разночинцами разного рода, и положительно надо удивляться: из каких таких особенных познаний могли они почерпнуть своё безверие? Знания их вообще небольшие, то, что они знают, - знают поверхностно, неосновательно, отрывочно и без всякой последовательности; вопросами веры также они никогда не занимались, а при каждом удобном случае с величайшею готовностью высказывают крайние мнения самой авторитетной оппозиции.