ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Шрифт:
Часть III. Учение о бинере раскрытий в актуальном сознании трансцендентного и имманентного в категории разума
ГЛАВА XVI
§ 53. Учение о диалектическом процессе познания, системе гармонических феноменальных ноуменов, эмпирически раскрывающих этот процесс, и системе феноменальных ноуменов извращения
Разум есть стихия осознания бытием своего содержания, есть начало, осуществляющее иерархичность строения космоса. Как vmxnaaig Реальности, он одновременно с единством заключает в себе множественность; он дифференцирует единое естество бытия во множественность его объективированных модусов и, организуя ее в систему космической синархии, тем вновь воссоздает единство актуального раскрытия Реальности. В иллюзии avidya разум раскрывается на периферии синархии как форма, орудие объективирования имманентного субстрата и создания множественности его феноменального существования. Категория разума раскрывается в актуальном сознании, поскольку последнее сопричисляется к Реальности, рождающей и зиждущей многообразность мира. Она выделяет из себя quasi-самобытную категорию формы, раскрывающуюся в актуальном сознании, поскольку оно стремится объективировать проявление имманентного субстрата единства во многообразности форм и явлений. Идея «дифференциации единства во множественность и обратной ее иерархической организации в единство» выражает сущность разума статически в его онтологической всеобъемлемости и все-временности. Актуальное эмпирическое
Двойственность видов разума и раскрывающих их познаний вполне аналогична двойственности видов мистического начала, раскрывающихся в любви духа и в любви плоти. Высшая мистика и высший разум составляют гармоническую систему онтологического бинера, в котором оба полюса взаимно отражены и соподчинены друг другу. Поэтому и их раскрытия гармонически включают свою динамическую природу качествования обоих бинерных начал. Любовь — это есть стихия единства, но она может существовать актуально только во множественной среде: она требует начального существования, дифференцирующего единое естество начала, и возвращает его к единству. Здесь примат лежит в единстве как исконной природе высшей мистики, выявляемой прамистикой, а множественность органически включена и соподчинена. Любовь созерцает единство во множественности sub specie единства. Познание — это есть стихия множественности, но она может существовать актуально только в лоне единства: она требует начального существования могущего дифференцироваться единого естества и долженствующего воссоздать в конце организующего процесса единство синархической системы. Здесь примат лежит во множественности как. исконной природе высшего разума, выявляемой праразумом, а единство органически включено и соподчинено. Познание созерцает единство во множественности sub specie множественности. Как в любви, так и в познании различие между высшим и низшим видами устанавливается прежде всего основным признаком: первый централен, а второй периферичен. В любви духа происходит внедрение естества одного конкретного бытия в другое изнутри, где каждое включает в себя целиком другое и включается им; это есть единение органическое, развивающееся от центра к периферии, т. е. иерархически нисходящее в своем процессе. В любви плоти происходит касание одним феноменальным существом конкретного бытия другого извне, где каждое в себе остается изолированным и обособленным; это есть единение формальное, развивающееся от периферии к центру, т. е. иерархически восходящее в своем процессе. Совершенно тождественные признаки имеют место и по отношению к основным видам стихии познания. В разуме духа, в высшем разуме, познание осуществляется через внедрение познающего в познаваемое в его внутренней самобытности; это есть одновременно и отождествление с объектом, и растворение его в себе, и воссоздание его в себе через припоминание (avafjvrjoiq); это есть познание органическое, творческое пос-ледование в объекте его собственному творческому возникновению, развертывающемуся от центра к периферии, т. е. иерархически нисходящему в своем процессе. В разуме плоти, в низшем разуме, познание заключается в касании феноменальной системой элементов сознания конкретного бытия объекта извне с„полным сохранением своей собственной субъективной обособленности; это есть познание формальное, развивающееся от периферии к центру, т. е. иерархически восходящее в своем процессе. Итак — познание в высшем разуме центрально и органично, а познание в низшем разуме периферийно и формально.
Высший разум раскрывается в эмпирическом сознании лишь в приближении его к индивидуальному Я, в утверждении своей самобытности. Отметая налет феноменального, он срывает цепи и покровы с самодовлеющего достоинства единичного бытия. Человек делается способным к познанию в высшем разуме лишь поскольку он сумеет осознать себя как особое единство, призванное стать самобытной осью Всеобщего и воссоздать его в себе. Быть способным к этому высшему познанию — значит прежде всего сознавать свой собственный дух, подняться над изменчивым круговоротом форм и явлений и тем сопричислиться к бессмертию. Только бессмертие обладает даром горнего ведения и, обратно, стихия высшего разума есть стихия бессмертия. Премудрость есть первейшее откровение Бога, есть Его сущность, есть Его основной предикат, есть живая связь Безусловного и Вечного с этой юдолью печали. «Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержателя: посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его»2. Как любовь есть природа и стихия ипостаси Духа, так Премудрость есть природа и стихия Логоса. Премудрость есть живая скрижаль Всемогущего, и эта доктрина одинаково возвещалась нам Упанишадами и Зенд-Авестой3, Элладой и Плотином, Библией и Гегелем, и открывалась в посвятительных мистериях во все века и у всех народов. Познание в высшем разуме — это единственный путь к Богу, к жизни вечной; откровения Премудрости нисходят с неба, и только они возвышают землю, освящают ее и возводят к небу.
Низший разум раскрывается в удалении актуального сознания от индивидуального Я, в распылении своей самобытности. Подчиненный синтетической категории периферичности, человек познает здесь многообразие действительности как суммарное множество отдельных элементов. Каждый из них изучается им порознь по его внешним качествам и взаимоотношениям с другими. Человек определяет его природу, создает о нем представление также не иначе, как суммарным обобщением его единичных качеств. В большинстве случаев эти качества остаются вовсе необъединенными между собой даже формальными взаимоотношениями в иерархическое целое, а только рядо полагаются, а их общая совокупность объективируется как некоторое конкретное множество. Вместо соподчинения высшему иерархическому единству такое множество только формально определяется одним представлением. Это представление о сложном целом есть только обозначение, ибо оно не объединяет в себе органически представлений о единичных качествах объекта, точно так же, как и последние не могут быть выведены из него аналитически. Итак — в системе низшегЬ разума только простейшие дифференциальные представления могут быть приняты как свободно выбранные эмблемы, quasi-адекватно выражающие действительность на языке и в тональностях этого разума; все же сложные представления суть только произвольные обозначения. Каждое из них утверждается с игнорированием действительной синтетической природы объекта и органических взаимоотношений с единичными качество-ваниями, а потому такое представление не входит в стихию действительности и есть лишь отвлечение от действительности, абстракция. Но, равным образом, отсутствие иерархии формальных взаимоотношений между сложным и составляющими, отсутствие закономерной морфологии представлений и понятий необходимо обусловливают неправомерность всякого такого синтетического суждения о сложном понятии с точки зрения самого низшего разума.
Таким образом: 1) низшему разуму как таковому закономерно свойственны лишь простейшие дифференциальные представления, ибо 2) всякое сложное представление есть искусственная абстракция, 3) лежащая вне реальной действительности и 4) ничем не связанная с исходными постулатами низшего разума. В самом деле, познание в низшем разуме не разрешает проблему иерархической организации действительности через иерархизацию системы представлений, но неправомерно искажает и устраняет ее в ее истинном смысле. Он объявляет все понятия и представления имеющими один порядок по качественному достоинству и более сложные определяет не как органические суммы, но только как суммы алгебраические, т, е. образуемые простым сложением единичных предикатов. Чем сложнее предмет познания, тем обширнее и многообразнее множество его элементарных единичных качествований, тем более синтетичным должно быть адекватно соответствующее ему представление. Поэтому степень расхождения низшего разума с действительностью прямо пропорциональна сложности его понятий, претендующих на всеобщность. Стихию познания в низшем разуме следует представлять себе как некую полость, только соприкасающуюся в основании с действительностью, а затем непрерывно от нее уходящую в пространство мнимого протяжения. Низший разум, как таковой, в своей оторванности от животворящих веяний высшего разума есть мнимая реальность, а вся его деятельность бесплодна. Более того — в полной уединенности он вовсе перестает существовать, гаснет без следа в ничто. Только в соединении с начальными интуициями Логоса он оживает, но именно здесь и проявляется актуально собственно присущая ему специфика. Парализуя напряжение и закон истинного познания, он изживает снисшедшие трансцендентные дары в бесполезных спекуляциях и построениях мнимого мира отвлеченных схем. Всякая формула низшего разума есть или условное обозначение, или перечисление качествований объекта. Не имея возможности дойти до дифференциально малых компонентов качествований, низший разум принимает их начальные, так сказать, «атомные» ка-чествования некоторой конечной величины и напряженности. Он их выделяет из эмпирической деятельности, объективирует и утверждает как некие начальные постоянные количества. Их число может возрастать до произвольно большой величины, но всегда остается конечным.
Очевидно, что в этом процессе происходит существеннейшее искажение действительности. Во-первых — каждое принятое за элементарное качествование в действительности есть бесконечно сложное синтетическое целое, и представление разума ни в коей мере не передает его истинную многогранность. Во-вторых — это целое существенно конкретно и справедливо лишь в приложении к данному объекту и при данных феноменальных обстоятельствах. Посему при его абстрагировании и признании его приложимости ко всем другим объектам совершаются две противоположных ошибки. С одной стороны, часть обертонов, существенных для данного объекта, утрачивается в представлении, а с другой — некоторая иная их часть противоестественно переносится на другие объекты. В-третьих — как следствие только что сказанного, представление само по себе остается совершенно неопределенным и изменяющимся по неуловимым законам, так как в приложении к каждому новому объекту оно включает некоторую часть его обертонов. В-четвертых — каждый человек вкладывает в такое представление субъективно ему свойственные обертоны, но, не имея возможности уловить это по отсутствию должной безотносительной объективности у представления, он одновременно и лишается свободы проявить свою самобытность, и отрезывается от желанной общности выражения,
Итак — всякое представление низшего разума необходимо страдает двумя полярно сопряженными недостатками: с одной стороны, оно в своей абстракции утрачивает всякую связь с конкретной действительностью, а с другой — оно не имеет внутренней устойчивости и неотвратимо подвержено случайным субъективным обертональным окрасам, как от каждого познающего субъекта, так и от познаваемого в каждом данном случае объекта.
Если все это справедливо по отношению к простейшим, «атомным» представлениям, то в сложных представлениях эти глубокие недостатки усиливаются в чрезвычайной степени. Единичные предикаты сложного объекта здесь начинают играть ту же роль, что и обертоны у простейшего представления. Здесь также улавливается только некоторая их часть, причем частичное ошибочно принимается за общее, а некоторые аспекты общего игнорируются или отбрасываются, как частичное. Чем синтетичнее познаваемый объект и сложнее о нем представление, тем больше ступеней в иерархии представлений видимо связующих его с начальными элементарными. При каждом переходе с низшей ступени на следующую появляется ряд новых искажений, а потому чем иерархически выше индуктивное построение, тем более оно далеко от действительности. Периферичность природы познания в низшем разуме превращает его стремление к объективной общности в обескровливание и иссушение действительности, в отрыв от конкретности и погружение в леденящие волны абстракции. Вместо углубления в естество бытия и открытия в его недрах живых деятелей, ткущих с неустанной роскошью многообразия узор внешних форм, вместо творческого и радостного слияния со струями потока жизни эмпирическое сознание человека застывает в безразличном покое постороннего зрителя и великолепие жизни замещает убогостью примитивной схемы.
Как ребенок или житель первобытных пещер помощью нескольких кружков и черточек рисует людей и животных, так и низший разум, гордый своей бесстыдной нищетой, преклоняется пред своими схемами и формулами, почитает их более совершенными, чем сама жизнь. Безмерно обедняя окружающий мир, низший разум так же безмерно уничижает достоинство и призвание человека. Он видит в нем лишь машину мышления, лишь аппарат, конструирующий и манипулирующий схемами, лишенный всякой особой лично ему присущей ценности, ибо все мыслящие человеческие машины — только в различной степени удавшиеся оттиски одного и того же штампа. Претендующие на всеобщность схемы низшего разума лишены всякого протяжения глубины, внутренней иерархической перспективы. Они пытаются воссоздать эту всеобщность извне исчерпывающим перечислением основных объективных характеристик, а потому внесение в них хотя бы малейших признаков субъективности есть нарушение основного принципа построения, есть неудача в достижении поставленной цели.
В высшем разуме приближение к безусловному осуществляется только через развитие индивидуальности, ибо только в ее крайнем напряжении часть, отражающая в себе все целое, получает впервые возможность осознать это отражение целого и сопричисляться к его всеобщности. Пафос низшего разума полярно противоположен: он стремится уничтожить всякую индивидуальную самобытность и через это достигнуть всеобщности. Низший разум раскрывается в своей чистой природе лишь в удалении актуального сознания от индивидуального Я, в угашении своей самобытности. Отрывая человека от органического общения с окружающей феноменальной средой, он низводит его сознание в холодные пустоты отвлеченного. Человек делается способным к одностороннему познанию в низшем разуме лишь поскольку он под его влиянием отрывается от своей личности, погружается в стихию окостенения, сливается с холодом ее острых кристаллов и будет жить лишь ее замирающей жизнью. Поэтому низший разум есть выпад из мира торжествующей красоты, есть оживление собственной кровью изжитых теней и застывших мгновений, есть вызов радостной роскоши жизни, есть стремление быть вне бытия, дать победу его изнанке, сделать жизнь отражением тени. Выпад из бытия есть провал в небытие, есть экстаз растраты сил и умирания, есть погружение в абсолютное ничто, в ovkov. Только абсолютное ничто совпадает со стихией низшего разума, только оно есть тот абсолютный предел, который включает в Себя Абсолютное Бытие, чтобы творить, и обратно — низший разум есть стихия абсолютного умирания. Низший разум есть первейшее откровение имманентной среды, ее изначальной множественности застывших в недвижности атомных кристаллических форм, есть ее сущность, есть ее основной предикат, есть глубинная связь Небытия, Абсолютной Иллюзии с миром становящихся форм и перемежающихся явлений. Низший разум есть естественная скрижаль Смерти, безмерной тоски навеки отлетающей жизни и угасания в пучинах Пустоты. Его мрачный культ возник лишь в наше время. Это закон большинства и тирании коллективов, это преклонение пред фетишами схемы и дерзновенное попрание свободы и порывов многообразности действительной жизни, это торжество пошлости и подведение всего под штамп, это обезличение народов, их культур и быта, это неустанный триумф «среднего» человека, лишенного связей и с Горним, и с дольним, а потому и с собственным началом самобытности. Этот культ несет глубочайшее искривление и вырождение сознания, где оно начинает искать схемы жизни и ими довольствоваться, утрачивает способность внедряться в ее творческий поток и собственную бездеятельность прикрывает мельканием периферических чувств, мыслей и золений. Низший разум — это искусственный путь отрыва от жизни, к отрешению от ее бурь и столкновений, к иллюзорной победе над ее стихийным простором в отмежеванности от ее волн; низший разум развертывается в пустыне духа, и только он способен отстранить человека от жизни, дать спокойствие одиночества, затушить опасные порывы в разреженном воздухе отвлеченности.