Основы женского шарма

Веденская Татьяна

– Нашли время расселяться! У меня пять квартир в одном доме на оформлении! На котловане! А вы мне тут с комиссией в четыре тысячи, – возмущался мой замчик, на что я разумно заявляла:

– Быстро похвали человека. Нам повезло, но они, маклеры, – наше будущее. Они работают с настоящими живыми людьми.

– Раз ты добрая, то сама делай сделку.

– Да они сами сделают сделку, ты им только добро дай, – утешала его я.

Он давал добро, принимал деньги, возил чемоданы и вообще делал все, что нужно. Он мог ворчать часами, но правда заключалась в том, что незаменимой тут на самом деле была только я, и он это понимал. А я за это понимание

и умение успевать все, что я не отнесла к зоне моих обязанностей, платила ему тридцать процентов от доходов фирмы.

– Мы похожи на загнанных лошадей, – сказал он мне как-то в конце ноября.

– Не спорю, – согласилась я, – а что делать?

– Ты хоть теоретически представляешь, сколько мы заработали?

– Смотря как считать. Если учесть весь ожидаемый план продаж декабря, то это одно…

– Да ладно, что там осталось-то уже? Считай то, что уже наше? С новостроек.

– А что такое?

– Я вчера переводил застройщикам с Новых Черемушек деньги за три последние квартиры. У нас на счету денег лежит около двухсот тысяч. Их надо обналичить и убрать, а то не ровен час кто спросит – а что это за денежки? Конец года все-таки.

– Сколько? – задохнулась я.

– Двести штук остатков. Твоих там около ста тридцати. Ну и мне семьдесят, если ты не против.

– Я «за»… – зачарованно пробормотала я.

У меня в депозитарии лежало семьдесят тысяч долларов. Кредит был выплачен полностью. Квартиру на Покровке Джонс нам вернул, мы запустили туда молдавских тружеников сверла и стамески, они делали нам косметический ремонт, так как после джонсовой развеселой жизни квартира потеряла человеческий облик. Жалко было уничтожать следы еще папиных усилий по водворению уюта и тепла в доме, но что делать… Там все устарело. А Джонс все годы жил, не сомневаясь, что после него все починят и залатают. У них в Штатах так все делают – перестилают ковролин после каждых жильцов.

– До свидания. Рад был познакомиться. Прекрасный дом, – на вполне членораздельном русском сказал он мне на прощание.

Я с умилением проводила его до лифта. Что ни говори, а без его милых купюр я не продержалась бы эти абсурдные и невероятные три года.

И вот я сижу двадцать третьего декабря две тысячи второго года в своем офисе на «Белорусской», который разросся до формата четырех комнат и обзавелся вывеской, и осознаю, что в моем ящичке в депозитарном хранилище завтра появится сумма в двести тысяч долларов. И она не последняя, что туда, вероятно, ляжет. То есть я, Ольга Николаевна Петрова, – успешная богатая женщина.

– Обалдеть! – сказала я, когда мы с Алексом делили опечатанные банковские пачки, привезенные нами от черного обнальщика в банк. Мы сидели в переговорной подвала депозитария и восторженно трещали счетной машинкой.

– Может, надо было брать доллары все? Что-то рублей как-то совсем много.

– Я помню, как мне говорил Руслан. Если деньги большие, разбей на равномерные части и храни. Треть – рубли, треть – доллары, а треть – евро. И не прогадаешь. Часть сохранить удастся.

– А может, купить квартиру?

– Тебе что, жить негде? – удивилась я, старательно трамбуя пачки в чемодане банковского сейфа.

– Да нет, не мне.

– А кому?

– Нам.

– Нам с тобой? Ты с ума сошел? У меня Руслан. И потом, ты же для меня дитя! – возмутилась я.

– Нет, ну ты раненая. Зачем всем этим деньгам тут куковать? Выкупим пару-тройку однушек на стадии котлована и потом перепродадим.

– Точно! – обрадовалась я. – Это

лучше всего. И ненаказуемо, если продавать до регистрации квартир в собственность.

– Договорились. Процент тот же. Тридцать на семьдесят. Берем три квартиры. Завтра я их застолблю.

– Столби на средних этажах и с хорошим видом.

Мы вынули из чемоданов часть денег.

– А я куплю себе хорошую машину, – вдруг решила я. – Сколько можно ездить на помойке!

– Только не спеши! – предупредил хорошо знающий мою порывистую натуру Алекс.

Но его увещевания пролетели мимо моей головы, забитой другой мыслью. Я так привыкла за эти годы терпеть лишения и преодолевать препятствия, что совершенно не думала, что мое положение женщины с деньгами может доставить мне массу приятных минут. Я прикинула, что тысяч тридцати должно хватить на покупку машины моей мечты, от которой заткнется любой сноб и ненавистник женской независимости. Имелся в виду Руслан, конечно.

«Это безумие!» – орал Алекс, вынужденный таскаться со мной по автосалонам весь следующий день. И еще один следующий тоже. К третьему дню метаний между работой и автомагазинами он уже смирился с моей дурацкой одержимостью и покорно ездил и рассказывал все, что он знает об импортном автопроме. Но мое сердце покорилось только искрящейся и сияющей, черной, похожей на дельфина машине, большой и тонированной. «Фольксваген Пассат», огромный самолет, летящий по земле в бескрайнюю черноту ночи. Сильный и самоуверенный зверь, мчащийся по дикому лесу в поисках добычи. Все это великолепие стало в три минуты моим. За двадцать семь тысяч условных долларовых единиц. Поскольку я выложила деньги наличными, мне тут же оформили номера, добрый и толстый гаишник за сто лишних баксов не поленился сразу же выдать паспорт транспортного средства. А уж сигнализация, музыка и кучи искрящихся огней были в ней и так. Мой боливар ушел на пенсию. Я отдалась этому плавному кораблю, в котором не было педали сцепления, не было коробки передач в моем однобоком понимании слова. Я утонула в «ортопедическом» кресле, я растворилась в велюре обивки, я погрузилась в волны музыки и покатила по улицам города. Алекс восхищенно присвистнул, глядя, как я лениво и вальяжно одним пальцем кручу руль, усиленный какой-то невероятной гидравликой.

– Вот оно – счастье, – шептала я.

– Да! Пожалуй, я тоже прикуплю себе что-нибудь подобное, пусть будет в жизни радость.

Алекс лукавил. Его прагматичный мужской мозг наверняка сначала затребует данных о соотношении цен на рынке, потом выберет наиболее рентабельные марки, произведет анализ, сравнит характеристики и остановится на такой же удобной, но по стоимости вдвое дешевле корейской «птице-синице». Она будет так же искриться и переливаться, так же лихо катиться по дорогам, и это будет оправданный и разумный выбор. Ну и что? Зато мне нравится мой «Пассат». Что-то ветреное, страстное, несдержанное.

– Да… Подруга, ты в такой тачке смотришься просто паршиво! – Алекс вдруг все опошлил.

– Что? Да как ты смеешь!

– Да кто же ездит в таких штуках, напялив на себя пуховик и ботинки-грязедавы?

– Да в них просто удобнее по стройкам ходить.

– Теперь ты по стройкам будешь ездить, а тебе через стекло кофий станут подавать. Купи шубу, что ли. А то не директор, а позорище лесное. И как я мог раньше не замечать? – продолжал он «опускать» меня, и в итоге мы на первом же повороте с надписью «Меха» – ха-ха-ха! – купили мне шубу на те три оставшиеся тысячи, что были с собой.