Особая миссия (Сборник)
Шрифт:
Морозов покинул стройплощадку первым, и я, конечно, его потеряла. Но особенно из-за этого не расстраивалась – о нем и его контактах я и так получила достаточно много информации. Нужно ее осмыслить, а тогда уже отправляться за новой порцией…
К тому же мне пора было встречаться с Кавээном и, кроме всего прочего, необходимо было узнать, как дела у раненого Игорька…
С Кавээном мы разговаривали по дороге в дежурную городскую больницу, куда «Скорая» увезла Игоря. Он сообщил мне не менее интересную информацию.
Элементарно, через работающее круглосуточно адресное бюро УВД он узнал, что семья Самойловых в составе трех человек
Этот факт неплохо согласовывался с поведением капитана, но окончательные выводы делать было бы рано… Стало совершенно неясно – кто стрелял в Игорька, о каких деньгах шла речь у Морозова с Придорожным, как они связаны с мостом, в конце концов?..
Но эти вопросы мы с Кавээном даже обсудить не успели. Новость, которая ждала нас в больнице, была малоутешительной. Рана Игорька оказалась достаточно серьезной, он потерял много крови, врачи установили, что у него сложный перелом ключицы, который лечится очень долго. Все зависит от того, как будет срастаться кость. Мы уже хотели было пройти к Игорьку в палату, как вдруг выяснили, что полчаса назад поступил приказ руководителя спасательных работ генерала Кольцова срочно отправить Игоря на самолете МЧС в Тарасов, под охраной бойцов из спецподразделения МЧС. Самолет специально за ним прислали…
У нас с Кавээном вытянулись физиономии от таких новостей. Генерал Кольцов? Он что же, следит за нашими действиями? Не может быть! Я неосознанно начала озираться по сторонам, стараясь заметить за нами слежку. И, представьте себе, обнаружила! И готова поклясться, что физиономию, которая напряженно и внимательно наблюдала за нами с Кавээном и в самой больнице, и тогда, когда мы вышли на улицу, я очень хорошо запомнила. Это был один из типов, которые отнимали у нас помощника капитана Васильева, когда я с ним первый и последний раз разговаривала на теплоходе… Он, без всяких сомнений, был фээсбэшником…
Глава восьмая
…Ночью я не могла уснуть, прислушиваясь к мерному посапыванию Кавээна, растянувшегося на полу Фимкиного номера. Из головы у меня не выходил разговор Морозова с Придорожным, подслушанный мной на строительстве коттеджа.
В нем заключалась какая-то неявная информация, в смысл которой проникнуть было невозможно, не обладая дополнительными, проясняющими картину фактами, но можно было почувствовать сами выводы, к которым ведет ее анализ… Я настраивалась на связь этого разговора с катастрофой, и постепенно во мне начало формироваться сначала ощущение, а потом уже и понимание того, что катастрофа в Булгакове была запланирована…
Кто-то собирается заработать на этой катастрофе большие деньги, которые будут направлены сюда на ликвидацию последствий. В пользу такого вывода говорило многое. Безденежье, на которое жаловался Морозову Придорожный. Огромная сумма, которую тот обещал Морозову заплатить за какие-то услуги… Наконец и то, что семья капитана отправилась во Францию… Выходит, капитану заплатили вперед? Это могло быть одним из условий его согласия принять участие в этой трагической афере…
Но кто мог серьезно нажиться на последствиях катастрофы? Экологическая служба области? Нет, это слишком мелкие чиновники, которым никогда не доверяют крупные финансовые средства… «Гринпис»? Ну, это совсем уж фантастика. Слишком далеко все это от России и Булгакова… Руководство местного МЧС? Тоже – нет. Наши службы занимаются только спасательными работами. Финансирование восстанавливаемых объектов всегда идет по другим каналам… По каким? Прежде всего – через местную власть, через местный бюджет… Только – местная власть, которая и будет в конечном итоге распоряжаться деньгами из центра, у других организаций доступа к деньгам не будет…
Значит, истинный мотив мог быть только у местных властей: участие в организации катастрофы местной власти с целью привлечь из центра средства на ликвидацию последствий, а использовать их… Известно, как в России используются деньги, отпущенные на благое дело… Эти средства, без всякого сомнения, будут украдены… Местная власть купила московских фээсбэшников в лице полковника Краевского, недаром он так яростно вырывал из наших рук исполнителя акции капитана Самойлова… Он же путает и затягивает расследование, подсовывает сбивающие следствие с толку версии. Он же теперь должен будет, по логике вещей…
Сон мой окончательно прошел, едва я сообразила, что Краевский теперь должен будет убрать Морозова, который не только знает слишком много, потому что явно не без его участия следствие лишилось двух главных свидетелей катастрофы – Самойлова и Васильева, но Морозов еще и очень нервно ведет себя из-за денег, которых ему не заплатили за это… Он опасен для них…
Я сразу поняла, что мне нужно делать… Если Краевский уберет Морозова, он, а вместе с ним и Придорожный с Губенко, могут чувствовать себя почти в безопасности… Это же классическая схема: убирается исполнитель, а затем – тот, кто убрал исполнителя, и концов уже не найдешь… Версию со стрелочниками уже ничем опровергнуть не удастся… Всему виной – вечное русское пьянство, на этот раз осложненное еще и наркотиками. Ну, это просто – чтобы версия соответствовала духу времени… Потом останется только избавиться от путающейся под ногами молоденькой капитанши из МЧС, сующейся не в свое дело, и спокойно ждать денег, перевод которых в Булгаков должны обеспечить свои люди в Москве… Тем тоже заплачено…
Это означает только одно. Я должна во что бы то ни стало придумать, как разоблачить этих аферистов, а прежде всего – охранять жизнь главного моего свидетеля – Эдика Морозова. Правда, он еще и не подозревает, что я его собираюсь выставить как свидетеля обвинения в будущем процессе, который неизбежно будет проведен над этими людьми с нечеловеческими лицами и сердцами. Я была просто уверена, что такой процесс над этими мерзавцами рано или поздно должен состояться. Без такой уверенности я не смогла бы ни жить, ни работать…
Прежде всего я поднялась на седьмой этаж, где жил Морозов, и убедилась, что он находится у себя в номере и по крайней мере полчаса назад был жив, поскольку спрашивал у горничной таблетку анальгина. Голова у него, видите ли, болит. Наверное, от мыслей о деньгах, которые могут уплыть из его рук…
Не зная, что предпринять дальше, я устроилась в кресле в холле на седьмом этаже – так, что Морозов не смог бы покинуть этаж незамеченным, и всех, кто шел в сторону его двери, я тоже хорошо видела. Впрочем, я не особенно верила, что его будут убирать в гостинице, переполненной охранниками сразу двух параллельных силовых структур – ФСБ и МЧС.