Особо одаренная особа
Шрифт:
Прекрасна была младшая дочь Юрюнга Айы Тойона, одета была в дорогие меха, источавшие жар и свет. Волосы ее были цвета огня, а глаза синие, как летнее небо. Спустилась Верлея, дочь Юрюнга Айы Тойона, на огромном небесном звере. Увидела Ан Аргыл Ойуна и, ткнув в него пальцем, громовым голосом произнесла страшное заклятие:
— Купи слона за деньги.
Испугался Ан Аргыл Ойун, заверещал на языке абасов, но непреклонна была Верлея, схватила его за малахай, топала огненными
— Купи слона за деньги, старый хрыч!
Завизжали жены Ан Аргыл Ойуна и вынесли из своего большого дома все богатство шамана, неправедно отобранное им у людей. Но Верлея взяла лишь кожи со словами, при помощи которых вызывал шаман злых духов абасов, тем самым лишив его силы. Вскочила на небесного зверя и снова умчалась в жилище Юрюнга Айы Тойона.
Встал молодой вождь и теперь уже сам пнул поверженного Ан Аргыл Ойуна, указал на него перстом и произнес страшное заклятие, от которого завизжал шаман страшным голосом:
— Купи слона за деньги, старый хрыч!
Жуткое это заклятие стали передавать люди из поколения в поколение, и ни разу не подвело оно их.
Едва я распрощалась с Сивкой-Буркой, как поняла, что в доме старого пасечника творится что-то ужасное. Дедок спал, хотя Велий изо всех сил пытался дозваться меня через ракушку и так кричал, что бедная подпрыгивала на столе. Я бросила кожаный свиток на кровать, быстро скинула одежку, замоталась в одеяло и сонным голосом спросила:
— Ну чего надо?
Из зеркальца на меня глянули две озверелые морды, лишь немного смахивающие на лица дружков.
— Ты где была?! — прорычали они в один голос.
— Вот вам нате! — Возмутилась я. — Разбудили посреди ночи, орут, вам что, делать нечего?
— Врет, — уверенно сказал Аэрон, — я же точно знаю, что врет! Не было ее там! За сотни, нет, за тысячи верст находилась! Да я ее чувствовал-то совсем чуть-чуть! Как на другом краю света!
— Ага! — рявкнула я. — Вот, прям не переобуваясь, сбегала на край света и вернулась!
Аэрон задумался, а Велий произнес:
— Верелея, ты нас не дури.
— Я не поняла, чем вы недовольны? — надулась я. — Я обещала на связь вовремя выходить?
— Ну, — неуверенно кивнул головой Велий.
— Ну, так до связи! — Я сделала зеркальце непрозрачным, а ракушку временно неговорящей. Только перстенек на пальце подсказывал, что дружки за мной бесстыдно наблюдают, а рассмотреть добычу хотелось до зуда в руках.
Я еще раз, покосившись на колечко, зевнула и стала поправлять приготовленную кровать. Одеяло с плеч медленно поползло вниз, я, делая вид, что не замечаю посверкивания камня, выпрямилась и потянулась, подняв руки кверху. Одеяло упало к ногам, камень на кольце потух. Я довольно потерла руки, подтянула одеяло обратно, села на кровати и развернула сверток.
— Не то! — через некоторое время удрученно произнесла я, таращась на пляшущих человечков. — И стоило этому старикашке так упираться из-за ерунды? И мне ругаться с Велием.
Список был довольно длинным, а маг нетерпеливым. Ладно, будем упираться, пока Велий окончательно не взбесится. С этой мыслью я вытащила из мешка ночнушку, надела ее и уснула.
Утро началось истошным воплем и частой дробью ударов, сопровождающихся надрывными криками;
— Внученька родная, не погуби дурака старого, что не признал тебя, не поверил!
Я разлепила один глаз и тут же подскочила на кровати, потому что дед Сивко изо всех сил молотился головой о половицы и бородой подметал нечистый пол. Я вжалась в стену и осторожно поинтересовалась:
— Эй, дедуля, что с вами?
Дедуля не по-стариковски ловко вскочил ко мне на кровать и принялся осыпать мне ножки поцелуями, намазывая их при этом медом из баночки и шепча что-то. Я с холодком в животе вспомнила, что что-то похожее делают жрецы Хорса с курями перед тем, как их резать на жертвеннике. Завизжала, как те же куры, и понеслась от него по комнате вскачь, а он за мной, вопя:
— Внученька родная, не обижай, прими жертву.
— Жертву! — заорала я, прибавляя ходу.
Не зря за меня волновался Велий, действительно сумасшедших полно! Единственное, чему я удивлялась, так это тому, откуда в еще вчера немощном теле старика столько прыти, он умудрялся не отставать от меня, орошая все вокруг медом из своей плошки. Выскочив на улицу и запершись в нужнике, я провизжала:
— Уйди, дедуля, иначе я за себя не ручаюсь, — и сорвалась на тонкий фальцет: — Сейчас все здесь разнесу-у-у!
— Разноси, внученька! — счастливо закричал дед в ответ, а я неверяще уставилась на него в щелку и увидела, как он опять, задрав задницу кверху, долбит головой промерзшие доски.
— Деда, а с тобой все нормально? — испуганно проблеяла я.
— Ой, нормально со мной, внученька, — ответил Сивко.
— А может, тебе нехорошо? — снова спросила я.
— Ой, как мне хорошо!
— А чего ты тогда за мной гоняешься?! — зарыдала я.
— Как же? А жертву принести? — удивился дед, а я перешла на ультразвук:
— Не надо меня в жертву! Я молодая еще, жить хочу!
Сивко перестал бить поклоны, выпучил глаза и пробормотал: