Особое мнение (Сборник)
Шрифт:
— А если твоя система вообще неправильная? Ты ведь не собираешься никого убивать. Может быть, осужденные тоже не собирались. Ты поэтому сказал Каплану, что хотел бы остаться на свободе? Чтобы доказать, что система ошибается? Если хочешь, давай это обсудим.
Еще один охранник включился в разговор.
— Только между нами… Это и вправду заговор? Почему ты считаешь, что тебя подставили?
Андертон тяжело вздохнул. Теперь он уже ни в чем не был уверен. Возможно, он каким-то образом очутился в замкнутом, бессмысленном кольце времени, где нет ни причин, ни следствий, ни начала, ни конца. Или он был готов признать,
Отчаянно завизжали тормоза. Водитель тщетно пытался восстановить контроль над лимузином, судорожно ухватившись за руль и впечатав в днище тормозную педаль. Огромный фургон выехал на перекресток, вынырнув из тумана, и перегородил дорогу. Нажми водитель сразу на газ вместо тормоза, и они бы проскочили, но теперь уже было поздно исправлять ошибку. Лимузин обреченно завилял, накренился, на секунду промедлил и врезался наконец в хлебный фургон, сминаясь в гармошку.
Сиденье под Андертоном подпрыгнуло и припечатало его лицом к задней дверце. Боль, неожиданная и невыносимая, взорвалась в его мозгу, когда он попробовал приподняться и встать на дрожащие коленки. Где-то рядом, в тумане, с треском вспыхнул яркий огонек, и шипящая пламенная струйка, извиваясь, поползла к разбитому каркасу лимузина.
Откуда-то взялись чьи-то руки и потащили его наружу из машины. Тяжелая подушка сиденья сдвинулась в сторону, и Андертон сам не понял, как оказался на ногах, опираясь на темную фигуру своего спасителя. Почти повиснув на незнакомце, он позволил ему увести себя в темную аллею неподалеку.
Вдали истошно взвыли сирены полицейских машин.
— Будешь жить, — сказал ему прямо в ухо низкий хрипловатый голос. Этого голоса Андертон прежде никогда не слышал, он был такой же холодный и настойчивый, как проливной дождь, бьющий ему прямо в лицо. — Ты понимаешь, что я тебе говорю?
— Да, — выдавил из себя Андертон, бесцельно теребя изодранный в лохмотья рукав рубашки. Глубокий порез на его щеке начал больно пульсировать и саднить. Полуоглушенный и контуженный, он не мог сориентироваться в обстановке.
— Как?.. Вы не…
— Молчи и слушай меня, — быстро сказал Андертону его спаситель.
Это был очень большой и крепкий, даже толстый мужчина. Его огромные руки надежно поддерживали Андертона, который прислонился к какой-то мокрой кирпичной стене в надежде скрыться от назойливого дождя и дрожащего зарева пылающих машин.
— Нам пришлось это сделать, — сказал неизвестный. — Другого выхода не было, осталось слишком мало времени. Мы думали, Каплан продержит тебя гораздо дольше.
— Кто вы? — умудрился выговорить Андертон.
Мокрое, все в блестящих дождевых каплях лицо скривилось в невеселой усмешке.
— Моя фамилия Флеминг. Мы еще встретимся. А сейчас у нас примерно минута до того, как сюда нагрянут полицейские. — Он сунул в руки Андертона небольшой плоский пакет. — Здесь достаточно денег на первое время, чтобы продержаться. И все необходимые документы. Мы будем связываться с тобой… Иногда. — Его ухмылка стала шире и закончилась нервным смешком. — Пока ты не докажешь свою невиновность!
Андертон озадаченно моргнул.
— Значит, все-таки заговор?
— А
— Ну, я думал… — пробормотал комиссар. Говорить ему было трудно, похоже, он лишился переднего зуба или двух. — Моя должность… моя жена с этим Уитвером… естественно…
— Не обманывай себя, ты сам все знаешь. Они поработали очень аккуратно, все рассчитали до минуты. Карточка должна была появиться через час после прихода Уитвера… В общем, первый этап они уже завершили: Уитвер — комиссар, а ты — беглый преступник.
— И кто за этим стоит?
— Твоя драгоценная жена.
У Андертона пошла кругом голова.
— Как… Не может быть, вы уверены?
— Могу поклясться твоей собственной жизнью, — рассмеялся великан и вдруг оглянулся. — Полиция! Вперед по аллее, садись на автобус, сойдешь в районе трущоб. Сними там комнату, купи себе новую одежду и какого-нибудь чтива, чтобы не было скучно. Не дурак, сам сообразишь, что к чему. Но даже не пробуй улететь с Земли, весь внешний транспорт сканируется. Если продержишься там неделю… то больше, возможно, и не потребуется.
— Кто вы такой? — требовательно спросил Андертон.
Флеминг молча отпустил его, дошел до угла и осторожно выглянул на улицу. Первая полицейская машина уже стояла неподалеку от дымящихся останков лимузина. Вокруг места аварии толпились люди в ярких комбинезонах, кто-то уже резал металл и вытаскивал куски наружу, под дождь.
— Считай нас тайным обществом защиты и спасения, — сказал наконец Флеминг. — Что-то вроде полиции, которая присматривает за полицией, чтобы все происходило в самом наилучшем виде.
Его мокрое лицо было серьезно. Мощная рука Флеминга резко подтолкнула Андертона, и тот едва не упал, наступив на кучку мокрого мусора.
— Уходи! Только пакет не потеряй. Может быть, выживешь.
И Андертон, спотыкаясь, побрел по темной аллее к ее дальнему концу.
5
Идентификационная карта была выписана на имя Эрнеста Темпла, безработного электрика, живущего на ежемесячное государственное пособие. У этого Эрнеста где-то в Буффало были жена и четверо детей, а на счету едва ли захудалая сотня баксов. Засаленная гринкарта позволяла ему свободно передвигаться по всей стране, не имея постоянного местожительства. Конечно, человеку в поисках работы приходится много разъезжать, и эти поиски могут завести его далеко от родного дома.
Андертон изучил стандартное описание Эрнеста Темпла, пока ехал через пол города в полупустом автобусе. Очевидно, обе карты были изготовлены специально для него, так как описание вполне соответствовало. Он задумался, насколько совпадают отпечатки пальцев и рисунок мозговой активности… они, конечно, не могут быть идентичны. Да, с виду документы недурны, но сработают лишь при самом поверхностном осмотре, хотя и это лучше, чем ничего.
К документам прилагались десять тысяч наличными. Андертон сунул деньги и карточки в карман и только теперь обратил внимание, что на листке бумаги, в который были завернуты доллары, аккуратно напечатано некое послание. На первый взгляд, это послание показалось ему совершенно бессмысленным, так что Андертон в замешательстве перечел его несколько раз: «Наличие БОЛЬШИНСТВА логически предполагает существование МЕНЬШИНСТВА».