Особое задание
Шрифт:
Гордо сияющий Юрасик, облаченный в камуфляж, который смотрелся на нем, как седло на кролике, поприветствовал меня и тут же перешел к объяснениям:
— Горные козлы водятся в горах!
— Это ясно даже из названия! — ехидно встрял я.
— Бегать за ними всем в лом. Поэтому есть варианты: либо стрелять их с вертолета, либо стоять по номерам, пока солдатики загоняют их на своих БТР-ах. Или пешком. В общем, где как получается, — невозмутимости парня можно было позавидовать. — Что Вас больше привлекает?
— А разве у вас нет Красной книги? — спросил я.
— Красных книжек у нас навалом! — заржал он. — Они называются «ксивами». А у кого есть «ксива», тому все по барабану!
— По какому барабану?
— Выражение такое! — он продемонстрировал мне красные корочки с надписями «Министерство Внутренних дел», «Федеральная Служба безопасности» и «Конституционный Суд» и добавил:
— Так что тебе больше нравится?
— А что выбрали остальные? — спросил я, еще не решив, чего мне хочется больше.
— Кто остальные? — непонимающе посмотрел на меня Юрасик. — Кроме нас троих тут никого нет!
Я снова почесал затылок: хотелось полетать на российских вертолетах, о которых я столько слышал на службе в армии, но стрелять бедных козлов, пугая их до смерти, и не давая им ни одного шанса на спасение, по-моему, было нечестно.
— А можно сфотографироваться на фоне вертушек? — робко спросил я. — Уж очень хотелось похвастаться перед ребятами таким опытом.
— Да хоть фильм об этом сними! Может, видеокамеру организовать?
— Не надо! Хватит фотоаппарата! — решил я. — Потом просто немного полетаем, а поохотимся с номеров. Только вот солдат вам не жалко?
— А им все равно делать нечего! — удивился парень. — А тут им нормально пожрать перепадет! В казармах-то они живут впроголодь!
Разбудив еще не проснувшуюся девушку, мы слегка перекусили бутербродами с икрой, запили ее отличным местным вином и загрузились в вертолеты. Наш «Апач», на котором мне приходилось летать, не выдерживал ни какой критики по сравнению с машиной Камова. Дав пилоту пару сотен, я часик поуправлял идеально послушной машиной, заслужив похвалу пилота и поцелуй Татьяны. С сожалением отдав штурвал, я понаблюдал за заснеженными вершинами каменных исполинов и приложился к протянутой мне Татьяной бутылке грузинского вина. Вино, кстати, мне понравилось, и я решил захватить с собой домой пару ящиков: все равно у меня перегруз багажа. Лишних килограмм двадцать лишними не будут точно…
Потом мы славно постреляли, вот только я все жалел бедных животных и вымотанных от многочасового кросса по горам десантников. Голод в их глазах меня даже пугал: они в таком состоянии способны на что угодно. А что будет, если их направить туда, где есть жратва? Например, к нам? Даже думать не хочется… — Воистину, русская армия непобедима…
Обожравшись шашлыков и упившись вина, в кромешной темноте мы загрузились в невесть откуда взявшийся в российской глубинке «Хаммер» и на бешеной скорости понеслись в аэропорт. По горному серпантину, по которому и ходить-то было страшновато. Но, то ли потому, что находился в состоянии алкогольного опьянения, то ли потому, что заразился от местного населения болезнью под названием «пофигизм», я не особенно забивал себе голову всякой ерундой типа страха за свою жизнь.
Следующим пунктом программы Юрасик назвал ралли. Трасса «Старые Выселки» — «Новые Хмыри». Или что-то вроде того: я не запомнил. Помню лишь, что где-то в Сибири. Я никогда не слышал об этой трассе, но, побоявшись показаться лохом, промолчал. Кроме того, еще по дороге с какого-то сельского аэродрома я из предложенного мне на выбор автопарка наивно выбрал «Субару-WRX», — названия типа «Камаз», «Белаз» и им подобные мне ни о чем не говорили. Как оказалось, тут я дал маху! Впрочем, откуда я знал? Ведь ничто не предвещало сюрпризов: нормальная сельская грунтовка, кое-где припорошенная снежком, не казалась особым препятствием для новенькой полноприводной «Субару». И даже первые пять километров мы гордо пролетели первыми, — Татьяна, само собой, сидела рядом со мной. Зато потом трасса свернула с проселка на какое-то ужасное подобие просеки в тайге, и тут я начал понимать, что лучше бы я выбрал танк! Или остался дома! — Бедная машина с разгону ныряла в целые озера жидкой грязи, зависала на двух колесах в колее от чего-то чудовищного, чуть не переворачивалась на крутых поворотах. Используя все свое мастерство, я продержался час двенадцать минут. Потом машина нырнула с крышей в очередную «небольшую» лужицу, и мы сели намертво. Дрожа от холода на крыше машины, медленно засасываемой грязевой трясиной, мы еле дождались Камаза Юрасика. Спаситель удивленно отметил, что так далеко на его памяти еще никто не заезжал, но это заявление мы встретили без особого энтузиазма. Что нельзя сказать о фляге со спиртом. Оставив водителя грузовика разбираться с нашей многострадальной машиной, мы вызвали по рации вертолет, и уже через час парились в бане.
С начала все шло без проблем: мы, вместе с тремя представителями местной администрации, приехавшими засвидетельствовать свое почтение гостям из Москвы и самой Америки, цивильно разделись в предбаннике. Правда, уже тогда меня немного удивило, что Татьяна, сославшись на усталость, отправилась спать в стоящий рядом коттедж. Но когда меня под ручки завели в небольшую комнатку, наполненную раскаленным паром, плотно прикрыли дверь и вдумчиво потеребили замоченные в жбане связки каких-то веток с листьями, я начал подозревать, что не все так просто. Увы, было уже поздно: глава местной администрации, оказавшийся конченым садистом, ливанул на раскаленные камни какую-то жидкость, и у меня, без того дико потеющего на верхней полке, перехватило дух.
— Хорошо? — издевательски спросил он у меня. Я посмотрел на довольную рожу Юрасика и честно сказал, что очень жарко. Увы, это их не остановило!
— Добавим парку! — чему-то обрадовался второй активист и снова плеснул воды на камни.
Уши у меня свернулись в трубочки. Я решил, что это все выше моих сил, приподнялся на полке и сказал:
— Все, я готов!
— Отлично! — восхитился глава, без разговоров уложил меня лицом вниз и схватил пучок веток. Что тут началось! Он долбил меня ветками по всему телу, извращенно меняя места нанесения ударов, их скорость и угол соприкосновения с кожей. Я терпел, как пленный партизан, еле сдерживая крик. Мысль о том, чтобы изувечить этого садиста, не покидала моей головы, но Юрасик, явно оказавшийся засланцем, довольно улыбаясь, прижимал мое плечо к полке. В итоге, когда мое терпение окончательно иссякло, мне дали встать, вывели из парилки, чтоб ей сгореть, и какая-то скотина опрокинула на меня ведро с ледяной водой! Я заорал от неожиданности, развернулся на месте, чтобы определить того, кто это сделал и сломать обе его руки, но все четверо уже держали в руках рюмки с водкой, а Юрасик протягивал такую же мне. Я сдержал бешенство, махнул рюмку, закусил протянутым мне огурцом, сел на лавку, бессильно вытянув ноги, и вдруг заметил, что в комнатке никого нет! Оказывается, эти мазохисты начали долбить вениками еще и друг друга! Решив, что мне явно хватит такого веселья, я тихонько оделся, выбрался из баньки и зашмыгнул в коттедж к Татьяне.
— А что ты так быстро? — удивленно спросила меня она. — Вы же только начали!
— Там меня уже успели ошпарить, избить вениками и облить холодной водой! — пожаловался я. — А ты говоришь «Только начали»! Да я чуть в драку с ними не полез!
Татьяна расхохоталась, и сквозь смех выдавила из себя:
— Ой, бедненький! Так это и называется «попариться»! Зато никакая простуда теперь к тебе не пристанет! Ну, ладно, — пожалела она меня. — Лезь ко мне под одеяло!
— А кто такая эта простуда, и зачем ей ко мне приставать?
— Лезь, я сказала! Пока я добрая!
Чтобы скрыться от этих монстров я был готов лезть куда угодно. Тем более, под ее одеяло! Куда, кстати, меня влекло не только из-за панического ужаса перед возможным продолжением истязания в проклятой бане…
Однако, через пару минут, прислушавшись к шуму на улице, девушка усмехнулась и довольно отметила:
— Ромео! А ты-то сегодня пролетаешь! Как фанера над Парижем! Тебя потеряли, и пока не найдут, не успокоятся! У вас же еще обязательная программа: небольшое застолье и решение насущных проблем местного населения. А также закрепление русско-американской дружбы. В процессе дикой попойки! Я тебе сочувствую!