Особое задание
Шрифт:
– Да, очень интересно, – согласился Артузов. – А почему в университет не пошли?
Некоторые детали биографии Володи Аксенова я уже знал, равно как и систему семинарского образования.
– Так выпускник семинарии не имеет права поступления в университет. Для меня и так сделали исключение – в семинарию принимали с шестнадцати лет, а меня с четырнадцати как круглого сироту и закончившего курс народного училища с отличием. Меня даже учили бесплатно и стипендию выдавали. Я же и на фронт вольноопределяющимся пошел, потому что у них льгота при поступлении в университет. Думал, сдам экзамены на прапорщика, какой-нибудь
Артузов смутился. Похоже, что у него детские и юношеские годы сложились благополучнее. И цели допрашивать меня тоже не было. Видимо, чтобы сменить тему, опять начал говорить о фантастике.
– Кстати, как вам Богданов?
– Красная планета? Мне кажется – муть полнейшая. Техническую сторону, любовные переживания в расчет не беру, но не понимаю, если на Марсе установился коммунизм, то почему марсиане так просто решили перебить население Земли? Где логика?
– Так ведь не все же, – принялся защищать марсиан Артузов. – Одна часть выступала за уничтожение, другая против. И кончилось тем, что приняли решение добывать топливо на Венере.
– Артур, прошу прощения, не знаю вашего отчества…
– По отчеству Христианович, но лучше просто Артур. А ещё, может, перейдем на «ты»?
Я был не против. Наоборот, очень польщен. Перейти на «ты» с самим Артузовым – это нечто! Интересно, если Володя Аксенов доживет до тридцать седьмого, его расстреляют вместе с Артуром или попозже, вместе Кедровым? То, что расстреляют, как пить дать. Да одни лишь беседы с Артузовым и Кедровым потянут на «высшую меру социальной защиты».
А пока мы ещё оба живы, то идем на выход, где уже поджидал автомобиль. Я не стал спрашивать у Артузова, куда мы едем. Увижу.
К моему удивлению, автомобиль поехал не на Большую Лубянку и даже не в Кремль, а в сторону Курско-Нижегородского вокзала.
– Догадался, куда едем? – поинтересовался Артузов.
– Неужто к самому товарищу Троцкому?
Догадаться не сложно. Если бы собирались меня арестовывать или расстреливать, повезли бы в другое место. Если командировка – никто бы авто не прислал. Значит, меня хочет видеть кто-то из очень больших людей. Лев Давидович, как известно, предпочитал по стране передвигаться на бронепоезде и в Москву наезжал крайне редко. Не знаю, имелся ли у него свой кабинет в Кремле. М-да, если и оставался у Володьки Аксенова шанс «отмазаться» в тридцать седьмом, то после знакомства с Троцким он скатится к нулю.
Где-то читал, что бронепоезд Троцкого всегда оказывался в кольце охраны. Может, позже так и делали, но сейчас он стоял просто на запасных путях, и охраны, кроме часового у вагона, мы никакой не увидели.
Мы с Артузовым предъявили красноармейцу свои документы, поднялись в тамбур. Ага, там всё-таки имелся ещё один пост охраны, но караульный, видимо, знал Артура в лицо и пропустил без вопросов. И оружие у нас никто не отобрал. Вздумай я убить Льва Давидовича, так без проблем!
Бронированный вагон был превращен в рабочий кабинет. Мебель добротная, из красного дерева. Посередине – стол для заседаний, к которому примыкает стол поменьше, заваленный бумагами. На стене карта России, столы тоже завалены картами. Сам Троцкий листал какие-то машинописные листы, некоторые подписывал, а некоторые отбрасывал в сторону.
– Садитесь, товарищи, – поднял на нас взгляд наркомвоенмор. – Буквально две минуты.
За спиной товарища Троцкого висели огромные часы. От нечего делать я стал смотреть на циферблат. Удивительно, но когда минутная прошла два деления, Лев Давидович встал и подошел к нам. Пожав руку вначале Артузову, потом мне, Троцкий сел напротив. Я отчего-то представлял Троцкого с бородкой и усами, в пенсне. Пенсне и усы наличествовали, бороды не было. Значит, появилась позже. Опять-таки представлял Льва Давидовича субтильным интеллигентом, а увидел довольно крепкого мужчину.
– Товарищ Аксенов, в чем конечная цель нашей революции? – спросил наркомвоенмор.
Вопрос поставил меня в тупик. И впрямь, а в чем цель нашей революции? В установлении социальной справедливости? Так я и сказал Троцкому. Очень опасался, что Лев Давидович в духе плохих фильмов, когда вожди революции вещают всем и вся, начнет погружать меня в собственные идеи, но нарком только усмехнулся:
– Как вы считаете, по какому направлению вы будете работать?
– Скорее всего, Архангельск, – предположил я.
– А почему вы сделали такой вывод? – заинтересовался наркомвоенмор.
– В принципе, это может быть и Сибирь, и Дон, и даже Гуляй-поле, – пожал я плечами. – Но в последнее время Артур Христианович осторожно вводит меня в курс некоторых дел. Например – проинформировал меня о том, что именно вывозил ЧКОРАП [12] из Архангельска, в каких количествах. Я знаю, что товарищ Артузов ничего не делает зря, стало быть, мне эти данные потребуются.
– Да, именно Архангельск, – кивнул Троцкий. Пристально посмотрев на меня, не то сказал, не то приказал: – Изложите мне, что у нас на Северном направлении?
12
Чрезвычайная комиссия по разгрузке архангельского порта.
– По сравнению со слоном – Восточным фронтом – это моська. Но даже моська может представлять опасность, если объединится со слоном. Сегодня на Северном направлении имеется собственное правительство, сравнительно небольшая армия и небольшой контингент войск Антанты. Предполагалось, что Антанта уберет свою армию после капитуляции Германии, но она завязла на Севере.
– Почему? – блеснул стеклами пенсне Троцкий.
– Причины могут быть две. Первая – Англия и иже с ними не могут вывезти свои войска из-за зимы, лед и всё прочее, и эвакуации следует ждать весной-летом. А вторая – Антанта, пообещав Колчаку и прочим правительствам белых помощь, теперь не знает, как вылезти с русского севера и сохранить лицо. Хотя… Англию никогда не волновало, как она выглядит в глазах других. Ей главное сохранять собственные интересы и преумножать деньги.
– Не любите Англию? – усмехнулся Троцкий. Не дожидаясь ответа, сказал: – А кто в России любит Англию? Другое дело, что Англии глубоко начхать, любят её или нет.
Хотел сказать, что англичане правильно делают. Это у нас отчего-то всегда оглядываются то на Европу, то ещё на кого-нибудь. Но Троцкий не тот человек, чтобы вести с ним банальные разговоры. Это лучше с приятелями, за чашкой чая.
– Как вы считаете, как относятся британские и американские солдаты к войне? – спросил Лев Давидович.