Осознание
Шрифт:
– Ага, – кивнул напарник. – Сейчас бы встряли конкретно.
– Да уж.
Через окошко Яна видела, как охранники «Русо-Вирта» провожают отъезжающую машину. Сволочи продажные! Теперь никого спасти не получится, время почти истекло. Старший программист Модест Артюхов не выйдет из комы и умрет там, на койке в кабинете. Умрут Большой и Атила с Картографом… Вдруг Яна поняла, зачем Альфа закрыл игроков в «Сталкере», – ответ был очевиден и совсем прост, он даже разочаровывал.
Вскоре машина подъехала к серому двухэтажному
Ее вывели, патрульные быстро объяснили ситуацию дневальному на входе. Раскрылись массивные двери, Яну втолкнули внутрь.
В отделении царил хаос. Шум, гам, бегали сотрудники, постовые конвоировали по коридору задержанных. Усатый дежурный за большим застекленным окном «аквариума» нервничал и покрикивал на подчиненных, оформлять задержанных ему помогала женщина-капитан с некрасивым строгим лицом – должно быть, из-за аврала дежурный сам не справлялся.
Яну подвели к дежурке, и пухлый майор сказал:
– Петрович, оформлять будешь? Виновница ДТП, но птичка не простая, за ней должны…
– Лэптоп! – закричала Яна, сообразив, что в руках привезших ее патрульных нет компьютера.
– Лэптоп? – женщина подняла голову и поправила очки.
– У меня с собой был лэптоп. Где он? Они его в машине оставили специально!
Женщина строго посмотрела на майора, тот развел руками:
– Да забыли просто.
– Но теперь вспомнили? – ухмыльнулся Петрович в усы. – Тогда несите.
Майор махнул напарнику рукой, мол, эх, чего там, неси, – и тот хмуро потопал на улицу.
– Так… А чего в халате? – Петрович окинул взглядом Яну, повернулся к женщине-капитану: – Ладно… Лидия Захаровна, не стоит ее оформлять, за ней сейчас приедут.
Женщина согласилась. В отделении поднялся еще больший шум – по коридору тащили бородатого бомжа, тот отбивался и хрипло орал. В холле, у выхода на лестницу, толпились люди, раздавались голоса и шарканье ног.
Патрульный принес лэптоп, женщина повертела его в руках, положила на тумбу возле выхода из дежурки. Посмотрела на Яну через стекло – взгляд был змеиным, а лицо – рыбьим. Подняла трубку телефона, набрав номер, заговорила с кем-то. Патрульные тем временем, сняв с Яны наручники, ушли. Женщина сказала:
– Семнадцатое районное отделение, капитан Бухраева. Мы только что с вами беседовали… Да, доставили задержанную… Уже выехали? Отлично, тогда мы не будем оформлять. Хорошо, ждем.
Положив трубку, она уставилась на Яну, и та пожала плечами:
– Я не понимаю, за что меня…
Женщина бросила Петровичу:
– В камеру?
Тот дернул себя за ус.
– Да куда там, все забиты под завязку! Видишь, что в городе происходит.
Петрович подозвал постового у турникета, велел посадить задержанную в коридоре напротив дежурки и не спускать с нее глаз.
– И следи за ней внимательно, –
В коридоре было много людей, они ходили вперед-назад, сидели на стульях под стеной. Тощий мужик раскачивался из стороны в сторону, прижимая ладонь к забинтованному лбу, рядом нервно прохаживался туда-сюда всклокоченный старичок, мимо дежурки сотрудник в штатском вел здоровенного скинхеда со скованными за спиной руками.
– Послушайте! – взмолилась Яна, встав со стула и через стекло обращаясь к офицерам в дежурке. – Вы не понимаете, на самом деле они ошиблись, я…
– Не отвлекай! – перебила Бухраева и сняла трубку телефона.
К дежурке подбежал молодой сержант, заслонив Петровича, что-то потребовал. Петрович в ответ закричал раздраженно, чтобы сержант поднялся к операм в тринадцатый кабинет и приставал насчет бумаг к ним.
Яна покосилась на постового, заерзала на стуле, напряглась, собираясь вскочить. Можно прям сейчас кинуться к выходу, прошмыгнуть через турникет, но… Без компьютера ей бежать на квартиру к Атиле нет никакого смысла, вирус не загрузить, а значит…
– Спокойно сиди, – долетело от турникета.
Сбежать сейчас, значит не спасти Атилу, не спасти вообще никого!
Постовой строго глянул на Яну. Им всем плевать, что случится через несколько часов. Сейчас приедут эти, из отделения «К», а потом… неважно, что будет потом, – Атила умрет еще до вечера!
С шумом, руганью и тяжелым стуком подошв в отделение завалил отряд омоновцев. В бронежилетах, касках, обвешанные оружием, они конвоировали скрученных в три погибели парней в кожаных куртках.
Петрович заорал из дежурки:
– Э, стой! Куда?!
Первый, видимо старший в отряде, высокий крепыш с обветренным лицом, остановился напротив широкого окна.
– Мы с митинга у ВДНХ. Приказали к вам, оформляйте.
– Куда столько? У меня камеры забиты!
– А меня не волнует! В дежурку сажай!
– Да вы охренели!..
– У меня приказ!
– Мне плевать! Смотри, что у нас в коридоре творится!
Омоновец поглядел на Яну, мужика с повязкой, застывшего в проходе старичка.
– У тебя тут семь мест свободных, у нас девять задержанных, – сказал он, повернувшись к окну. – Двоих на пол посадишь. Вызывай оперов, будем оформлять.
Он махнул рукой своим бойцам, те повели задержанных в коридор, принялись усаживать на стулья. Яна поднялась, шагнула в сторону. Ее место сразу занял арестант, которого приковали наручниками к батарее.
В коридоре стало тесно. Возле турникетов остались два автоматчика в пятнистых комбинезонах и масках. Постовой расправил плечи при виде крепких мужиков – чем он хуже? Старший омоновец продолжал на повышенных тонах общаться через окно с Петровичем, Бухраева снова куда-то звонила, остальные бойцы, приковав арестантов, переговаривались, стоя посреди прохода.