ОстанкиНО

Кангин Артур

Семя из Васи хлестало так, словно плотину прорвало.

А утром, голая, поглаживая острые груди с коричневыми сосками, Катенька подошла к иллюминатору, глянула на упруго расходящуюся волну:

– Мне с тобой было так хорошо. А тебе?

– Очень.

– Ну, я побегу. Думаю, никто не должен нас видеть.

– Это еще почему? После всего случившегося, мы поженимся.

– Глупышка! – Катенька чмокнула Васю в лоб, подпрыгивая, натянула свои красные трусики. – Таких как я, у тебя будет очень много.

– Катя,

постой!

– Пока, сладенький! Сегодня приду. Мне понравилось.

5.

Жизнь, господа, сгорает быстрее спички.

Вспыхнет огонёк, весёлый, яркий. Мгновение, и остался лишь обугленный обглодок.

Вася поседел, обрюзг. С флота его списали.

И теперь он прославленный телекомментатор на ведущем канале. Режет правду-матку направо и налево. Зашибает, между прочим, ломовые бабки. Правда, согласитесь, бесценна.

– Тут надо было поглубже покопать. Смотри, с таким компроматом ты можешь и не получить погоны полковника. Достаточно ли этого, чтобы в России все новости грохнуть? Вряд ли… Необходимо глубокое бурение.

– Сергей, я утрою усилия.

– Ладно, к ведущим мы еще вернемся. Бесят меня красотки на ящике. Разберись-ка с ними.

Компромат № 4

Красавица и чудовище

1.

У Василисы Зябликовой длинный унылый нос, маленькие, слегка скошенные глазки, кривые ножки. Небеса посмеялись над ней. И, главное, возраст! Омерзительные 30 лет. Для женщины – гроб!

По ночам Василиса кусала подушку. Ну, почему одним всё, ей же ошметки? И секс у неё был лишь раз за всю жизнь. В 17 лет позарился на неё какой-то сорокалетний дядя. На юге это было. Под Туапсе. Затащил в кусты шиповника. Противно и больно…

Почему же красотки и это добро получают по полной мере? Визжат от оргазма. Она тоже хочет визжать. Хоть изредка. Хотя бы с десяток раз.

Василиса любовно листала глянцевые журналы.

Вот они, обалденные блондинки с длинными от ушей ногами. С тугой, чуть откляченной попой. С зазывно торчащими грудями. С приоткрытыми в похотливой улыбке губами.

Взглянем-ка в зеркало на себя?

Обвисшие блинами груди. Раздутый, словно от недоброй пищи, живот. Тощая задница в сочетании с покоцанными целлюлитом бедрами.

Хороша картинка!

А что её окружает? Каков антураж? Порыжевшие от ветхости обои. Поносного цвета диван с продавленным ложем. Засранные мухами цацки люстры. На кухне же пораженный глистами кот дрыхнет у полудохлого кактуса.

А эти фифы? С обложки?

Всегда в царственных позах в каких-то замках и умопомрачительных виллах. Светские балы на лощеном паркете. Огромная, красного дерева, яхта, как бриллиант, переливается огнями.

А их кавалеры?

Высокие, статные, загорелые… С белозубой улыбкой и перманентной эрекцией.

Василисушка выла от горькой тоски.

Один раз, глянув в зеркало, поцарапала себе обкусанными коготками лицо.

Чудовище!

И зачем она только появилась?!

2.

Как-то, под Пасху, отправилась в церковь. Долго стояла на коленях перед мрачно закопченными иконами.

Слёзы струились ручьем.

Он подошел к ней сам. Маленький кривобокий старичок. С огромным крестом на груди.

– Что, милая?

– Нет счастья мне, батюшка! Посмотри на меня, уродину!

– Есть, лапушка! Иди за мной.

Старичок юркнул в низенькую боковую дверь.

Василиса, утирая слёзы, за ним.

А в темной, душной комнатке священник протянул ей что-то, завернутое в носовой платок.

– Что это?

– Мощи твоей покровительницы. Святой Василисы. Положи их себе под подушку.

– Зачем?

Старичок нахмурился:

– Увидишь, касатуша!

Выполнила, как велено.

А ночью, сама не поняла, спала – не спала, услыхала чудный, словно детский голосок:

– Тоскуешь, Василисушка?

Открыла глаза.

Кто-то маленький, розовый, сияющий сидел у неё в ногах.

– Ты кто?

Гость смущенно кашлянул:

– Ангел… Ангел-хранитель.

– Из мощей?

– Сам не знаю… Так что же ты хочешь?

Василиса сразу вспомнила свой длинный унылый нос, целлюлитные бёдра, тощий зад.

– Не хочу быть чудовищем! Хочу красавицей!

– Только-то?

– Разве мало?

– Брюнетка? Блондинка? Шатенка?

– Блондинка! И ноги от ушей!

– Всё?

– И чтобы антураж был другим?

– Каким?

– Сливки общества! Как в гламурных журналах. Бизнесмены, богатые спортсмены, знаменитые актёры… И я – среди них!

Ангел вздохнул.

Василиса же ухнула в глубокий сон.

3.

Проснулась в широкой постели под золотым балдахином.

Качало…

Выглянула за хрустальную дверь.

Ба! Она на яхте под алыми парусами!

Подошла к зеркалу и чуть не села на жопку.

С серебристой поверхности на неё гордо смотрела высокая, обалденно красивая блондинка. Грудь, животик, выражение глаз!

Словно сошла с обложки наимоднейшего журнала.

Не подвел батюшка богомольный!

Ангел не обманул!

В каюту постучали.

– Войдите! – произнесла мелодичным, совершенно не прокуренным – а ведь шмалила с детства, голосом.

В дверь впихнулся низенький, обрюзгший человечек в капитанской форме.

Схватил с трюмо и швырнул Василисе розовые трусики:

– Еще дрыхнешь, сука!

– Что вы себе позволяете? Кто вы такой?

– Не придуривайся! Десять косарей тебе отстегиваю каждый день.