Останний день
Шрифт:
А так можно?
Нет, Фрола Евграфовича я ни в чем таком не подозреваю, если бы он желал меня уморить, то сделал бы это куда более простым способом. Да и зачем оно ему? Но там, на поляне, под этим булыжником, не просто злато-серебро лежит, а предметы силы, причем сотворенные давным-давно, и наверняка не каким-нибудь сельским кузнецом, а кем-то посерьезнее. Поездка с Ласло в свое время меня кое-чему в этой связи научила.
Я вздохнул, кашлянул, а после сделал первый шаг на поляну. Ну а что мне остается? Постоять здесь, поразмышлять и повернуть обратно? Ни разу не вариант. Я тогда клятву нарушу, что
И с меня тоже, потому как я теперь с ними в одной упряжке.
Я подошел к булыжнику и пнул его ногой. Ничего не произошло, из-под земли не высунулась рука в струпьях, чтобы ухватить меня за ногу, гром с небес не грянул, и жуть в формате 6D пред моим взором не предстала.
Но при этом я ничего не слышал. Вообще ничего. Не звал меня клад, что тут лежал, и это было странно. В любой другой ситуации можно было бы предположить, что его здесь и вовсе нет, но ошибка-то исключена. Наверное, местный хозяин знает, что у него где находится, не говоря уж про Марфу.
Я по очереди плюнул на ладони и начал орудовать лопатой, для начала решив подкопаться под камень, чтобы после отволочь его от греха в сторону, аж к самым елкам.
Булыжник этот предсказуемо оказался здоровым невероятно, на поверхности находилась в лучшем случае его треть, потому я его не столько тащил, сколько катил, запыхавшись при этом жутко и окончательно перемазавшись землей. Впрочем, на последнее внимания я уже не обращал.
– Тяжко? – сочувственно спросил у меня Фрол Евграфыч, когда я, отдуваясь, оперся о ствол одинокой березки, затесавшейся в еловую компанию.
– Не то слово. – Вытер пот со лба я. – Ужас. Что у нас, Хранителей кладов, за жизнь? То копай, то тащи, комары еще жизни не дают… А эти все в машинах сидят, кофеек горяченький из термоса пьют. К тебе, дядя Фрол, это не относится, на свой счет мои слова не принимай.
– Ведьмы всегда уют да тепло любили, такая у них натура. – Лесовик поднес ладонь ко рту и дунул на нее, после чего комариная стая, налетевшая сразу же после того, как я пропотел, исчезла без следа. – И чтобы за них работу другие делали. Аглая, правда, не такая вроде была. Эх-ма, как ее скособочило-то! Хотя смерть никого не красит.
Хотел я у него спросить, что он имеет в виду, да не стал, потому как увидел ту, о ком шла речь. Она сидела на краю неглубокой ямки, оставшейся от булыжника, и смотрела на меня.
– Стало быть, это Аглая и есть? – уточнил я у лесовика. – Верно?
– Она, – подтвердил дедок, – самолично. Подтверждаю.
Ну да, жизнь еще до смерти над этой особой хорошо поработала. Если верить тому, что я сегодня про эту даму слышал, ей на момент кончины не так и много лет было, но глаза говорили об обратном.
Старуха. Древняя старуха, сгорбленная, с патлами, свисавшими по обе стороны лица, с впавшими щеками и всем таким прочим. Добавим сюда призрачную синеву и получим результат, который даже очень смелого человека заставит нервничать. Казалось бы,
Аглая уставилась на меня, отчего еще и по спине дрожь прошла, после подняла руку и поманила меня длинным костлявым пальцем.
– Не хочешь – не ходи на поляну, – посоветовал мне лесовик. – Тут, в деревах, она тебя не тронет, нет на то ее власти. Тут мои владения.
– И рад бы не ходить, – вздохнул я, – но придется.
Впрочем, то уже хорошо, что полянка невелика, то есть дойди дело до драки – я как-нибудь да сумею до деревьев добраться, пусть даже не очень здоровым, но все же живым. А дальше – все. Дальше можно ссылаться на события непреодолимой силы, которые помешали мне выполнить обещание.
Вплотную я к Аглае приближаться не стал, оставил себе фору для прыжка в спасительную чащу. Она, впрочем, на этом и не настаивала.
– Марфа послала? – прошелестел ее голос, более всего похожий на шум листвы в дождливый день. – За гребнем и кольцом?
– Верно. – Кивнул я. – Сам бы не пришел, мне до ведьминских сокровищ дела нет. Мне моих хватает с лишком.
– Все же нашла Хранителя. – Тонкие губы растянулись в недоброй улыбке, открыв беззубый рот. – Сама-то не смеет сюда сунуться, и девки ее глупые тоже. Ведьмака как-то раз присылала, только он несолоно хлебавши ушел. Уж не знаю, на чем она его подловила, но, видать, на чем-то горячем. Чтобы ведьмак да ведьме помогал – небывальщина. А ты вот смог. Пришел за моим добром.
Последняя фраза прозвучала довольно-таки недобро, да и глаза призрака, как мне показалось, начали наливаться нехорошей краснотой.
– Уже не твоим, – напрягшись для возможного кувырка в сторону леса, твердо заявил я. – Ты мертва, Аглая. Ты тень. Дух. Призрак. Морок. Выбери сама то название, которое больше нравится. Ты не можешь расчесать волосы гребнем или натянуть кольцо на пальчик, потому что у тебя нет ни того, ни другого. А еще мне очень не хочется отдавать эти предметы твоей сестре, и это на самом деле так. Есть у меня подозрение, что для добрых дел она вряд ли их использует, и в какой-то момент сделанное ею может ударить по мне. Я ведь данные артефакты добыл, вот и спросят у меня, зачем я это сделал и почему. Но изменить ничего нельзя, поэтому я уйду с поляны только после того, как получу их с твоего согласия, или же вовсе без него.
– Ты честен, Хранитель, – прошептал призрак. – Ты не врешь. Странно. Давно такого не видала. Удивил.
Сверкнула искорка, ударив меня в лоб. Несильно совсем ударив, еле ощутимо. Следом прилетела вторая, попав в грудь, причем и та и другая после скатились вниз, на землю, где и остались лежать, еле-еле поблескивая среди травы.
– Забирай, – вытянув костлявую руку в мою сторону, велел призрак ведьмы. – Отдай ей, пусть владеет на свою голову. Знаешь, Хранитель, чужое добро счастья и удачи никогда никому не приносило, в том убедилась на своем опыте. Раньше или позже за него приходится платить сторицей, даже если не самому хитнику, так детям его или внукам. А вот такое, что сработано в те времена, когда старые боги в самой силе были, еще и жизнь укорачивает. Сестрица думает, что сможет обмануть всех, включая ту, что раньше или позже до каждого доберется? Пусть. Оно и славно – быстрее свидимся.