Оставь для меня последний танец
Шрифт:
— Конечно, входите, — ответил он.
Они придвинули себе те же кресла, что и в прошлый раз. Подушка и одеяло были там же на диване, где Нед оставил их на днях. Последние две ночи он спал в кресле.
— Нед, — начал детектив Карсон, — вы были правы насчет того парня, который стоял за вами в очереди в аптеке Брауна. Его зовут Гаррет.
«Ну и что с того?» — хотелось сказать Неду, но он продолжал слушать.
— Гаррет говорит, что, когда уходил, вроде бы видел у аптеки вашу машину. Он прав?
Признаться, что я его
— Конечно, я был еще там, — сказал Нед. — Тот человек вышел из аптеки примерно через минуту после меня. Я сел в машину, включил зажигание, покрутил приемник, чтобы поймать десятичасовые новости, и потом поехал.
— Куда пошел Гаррет?
— Не знаю. Почему меня должно интересовать, куда он пошел? Я выехал со стоянки, сделал разворот и поехал домой. Может, вы хотите арестовать меня за то, что я сделал разворот?
— Когда движение несильное, я и сам этим грешу, — признался Карсон.
«Ну вот, приятеля из себя корчит, — подумал Нед. — Они пытаются меня подловить». Он взглянул на Карсона, но ничего не сказал.
— Нед, у вас есть оружие?
— Нет.
— Вы когда-нибудь стреляли?
«Будь начеку», — предупредил себя Нед.
— Мальчишкой из пневматического ружья.
Он мог побиться об заклад, что они это знают.
— Вас когда-нибудь арестовывали?
«Признайся», — сказал он себе.
— Однажды. Вышло недоразумение.
— И вы сидели в тюрьме?
Он сидел в окружной тюрьме, пока Энни с трудом не наскребла денег на залог. Вот там-то он и научился посылать электронные письма, которые невозможно отследить. Парень из соседней камеры сказал, что всего-то надо пойти в библиотеку, воспользовавшись компьютером, войти в Интернет и набрать «Горячая почта».
— Услуга бесплатная, Нед, — объяснил тот парень. — Можно поставить вымышленное имя, и никто не узнает настоящего. Если кому-то приспичит, он узнает, что послано из библиотеки, но до тебя не доберутся».
— Я был там одну ночь, — угрюмо произнес Нед.
— Ваши ботинки — вон там — довольно грязные. Вы, случайно, не были в окружном парке на днях вечером, после того как ездили в аптеку?
— Я же говорил вам, что сразу поехал домой.
Именно в окружном парке он оставил Пег.
Карсон продолжал рассматривать его ботинки.
«В парке я не выходил из машины, — сказал себе Нед. — Я велел Пег выйти и шагать домой, а потом, когда она побежала, выстрелил в нее. У них нет оснований говорить о моих ботинках. Следов в парке я не оставил».
— Нед, вы не возражаете, если мы взглянем на ваш фургон? — спросил Пирс, высокий детектив.
У них на него ничего нет.
— Возражаю, — выпалил Нед. — Очень возражаю. Я иду в аптеку и что-то покупаю. С одной милой леди, которой не повезло и она опоздала на автобус, что-то случилось, а вы пытаетесь втолковать мне, что я ей что-то сделал. Убирайтесь отсюда!
Он увидел, как у них остекленели глаза. Он сказал слишком много. Откуда ему знать, что она опоздала на автобус? Вот об этом они теперь думают.
Надо рискнуть. Он это слышал или ему померещилось?
— По радио говорили, что она опоздала на автобус. Ведь так? Кто-то видел, как она к нему бежала. И я действительно возражаю против того, чтобы вы осматривали мою машину. Я не хочу, чтобы вы приходили сюда и задавали все эти вопросы. Уходите. Слышите? Убирайтесь отсюда и больше не приходите!
Он не собирался размахивать перед ними кулаком, но так получилось. С руки соскользнул бинт, и они увидели раздувшуюся, покрытую волдырями рану.
— Как фамилия врача, лечившего вашу руку, Нед? — тихо спросил Карсон.
22
Хороший ночной сон для меня — это когда все закоулки мозга просыпаются в одно время. Не так уж часто это случается, но вот, проснувшись первого мая, я, слава богу, почувствовала прилив радости и энергии, что в этот день оказалось весьма кстати.
Я приняла душ, надела легкий серый костюм в тонкую полоску, который купила в конце прошлого сезона и который мне не терпелось обновить. Чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно узнать, какая на улице температура, открыла окно. Был прекрасный весенний день — теплый, с легким ветерком. На подоконнике соседней квартиры виднелись цветочные горшки с пробивающимися из земли цветами. А там, наверху, — голубое небо с пушистыми белыми облаками.
Когда я была маленькой, каждый год первого мая проводилась церемония Девы Марии в церкви Маунт-Кармел в Риджвуде, на которой мы венчали Святую Марию. Пока я накладывала тени на веки и подкрашивала губы, в голове звучали слова гимна, который мы тогда, бывало, пели:
О Мария, сегодня цветами тебя мы венчаем:
Пресветлая Царица ангелов, Царица мая…
Я знала, почему вспомнилась эта мелодия. Когда мне было десять лет, меня выбрали венчать статую Девы Марии венком из цветов. Каждый год этой чести попеременно удостаивались десятилетние мальчики и девочки.
На следующей неделе Патрику исполнилось бы десять.
Странно, но почему-то даже через много лет после того, как смиришься с потерей любимого и по-настоящему необходимого человека, если вдруг услышишь какую-то почти позабытую мелодию, на мгновение края раны разойдутся и тебя вновь пронзает боль.
«Хватит», — сказала я себе, решительно прогоняя такого рода мысли.
Я поехала на работу и была за рабочим столом без двадцати девять. Налив чашку кофе, пошла в кабинет Кена, где уже сидел Дон Картер. Не успела сделать первый глоток кофе, как стали одно за другим происходить разные события.