Оставьте тело вне войны
Шрифт:
В двадцать два часа, комбат объявил конец музыкальному вечеру и назначил построение. Проверили личный состав. Михайлов, предупредив о бдительности и готовности к отражению диверсантов и бандеровцев, распустил народ спать. Командиров, в том числе Огнева с Кульчицким, и караул предупредил особо.
— Нападение будет обязательно, — сказал комбат. — На границе наши сражаются, немцы ничего не могут сделать. Обязательно попытаются ударить изнутри. Этот удар нужно не проспать, и ответить достойным образом. Поэтому бдительность и ещё раз бдительность. Быть готовым, при необходимости под прикрытием наших танков выдвинуться в город, на оказание помощи частям, подвергшимся
В двадцать три часа Глеб получил вызов от Музыченко. Батальон уже спал.
— Слушаю, товарищ командующий!
— Пятую армию можно поздравить с удачными налетами на два немецких аэродрома. Оба уничтожены. Потери, правда, в Люблине значительные: двенадцать истребителей и два бомбардировщика. Но выбили, считай, четыре полка немцев, а может и больше. Мы сейчас тоже планируем налёт через полчаса примерно. Будем испытывать ваш напалм, Хранитель. Не желаете посмотреть? Попытаемся поджечь те два сосновых лесочка, с танками и техникой.
— Желаю, — сказал сержант.
— Тогда прошу ко мне, обговорим кое-какие моменты.
Глеб переместился к командующему.
— Наши орлы на ночную бомбежку первый раз идут, никогда такого не делали. Поскольку истребителей немецких пока в окрестности нет, пускаем две шестёрки бомбардировщиков. В каждой шестёрке два самолёта идут с ротативными бомбам, один с напалмом — по пять бочек с подрывными зарядами, три самолета с обычными, фугасными. Летчики все имеют допуск к полётам ночью. В район они выйдут, тут вопросов нет. А вот найдут ли тот лесок, вдоль дороги, тут меня сомнения гложут. Там, к сожалению, судя по карте, несколько одинаковых массивов. Высылаем для наведения разведывательный самолёт. Капитан Ракитин пилот опытный, должен подать сигнал бомбардировщикам ракетой, указать лес, который надо бомбить. Сначала одной группе, потом другой. А вот этого пилота надо проконтролировать, чтоб промашки не вышло. Бомбить будем с трёх тысяч метров, без всякой подсветки. Прилетели, покидали и улетели. Таков план.
— Мне надо карту с моими отметками, чтобы вспомнить, и указать место, где я могу перехватить пилота.
Музыченко выложил крупномасштабные листы. Сержант всмотрелся, вспоминая очертания пятен. По трассе то он шёл, не особо засекая ориентиры, тогда был день, а сейчас ночь. Ночью всё по-другому.
— Пилот пойдёт вот по этому маршруту, — показал командующий. Маршрут ему на нашей стороне задан жёсткий. Возвращаться будет тоже самостоятельно.
— Нужно будет, чтобы он за десять километров от границы обозначил себя ракетой. Иначе я его ночью не найду. Небо оно большое.
— Такое указание дадим, вылет у него через пять минут.
Командующий снял трубку и позвонил, подозвали пилота из разведэскадрильи армии. Музыченко отдал приказание. Для Глеба пояснил:
— Пойдет на высоте тысяча метров, на той стороне, по обстановке.
— Хорошо, — сказал сержант, — устраивает. Всё, я полетел на встречу, — закончил он разговор, выходя из ментальной связи.
Пилот должен был пересечь границу в районе Сокаля. Вылетал из Каменки-Бугской. Сержант пожалел, что не спросил скорость и тип самолёта. Минут двадцать очевидно придётся ждать. Он поднялся повыше, увеличил скорость и помчался на северо-запад, к границе. По линии фронта прошёл до Сокаля. Город уже не горел. Или потушили, или уже выгорело. Чуть сместился восточнее от города и стал слушать, и ждать. Мотор он надеялся услышать раньше, чем увидеть ракету. Провисев почти тридцать минут, сержант уже стал сомневаться, что удастся здесь перехватить самолёт.
Ракета вспыхнула неожиданно, справа, на расстоянии
— Здравствуйте, вы капитан Ракитин?
— Да, я.
— Я хранитель Глеб, — представился сержант. — Считайте, что везёте меня бортстрелком.
— Узнаю руку командарма, — сказал лётчик, — решил перестраховаться. Я бы и сам справился с заданием.
— А в этом никто и не сомневается. Меня здесь нет. И о нашей встрече болтать нигде нельзя, если не хотите познакомиться с особым отделом. А то уже по всей армии болтают о Хранителе Глебе. Теперь о задании. Вам задачу, какую поставили?
— Отыскать два лесочка ночью, при подлёте бомбардировщиков дать две ракеты, одну красную вертикально вверх, над точкой бомбометания, вторую зелёную в направлении бомбёжки. Интервал — две минуты.
— Так вот, товарищ Ракитин, я вам поясню то, что вам ваши начальники не рассказали. Наша цель не бомбить, поскольку такой лес надо полком бомбить, а не шестью самолётами. Наша цель этот лес поджечь. А для того, чтобы этот лес поджечь, он должен быть хвойным. Вы уверены, что тот лес, на который вы укажите, окажется из сосен? Я вот лично не уверен. Он может с таким же успехом оказаться дубовым, грабовым, буковым и просто не загорится. И все наши старания пойдут даром. Вот для этого я здесь и присутствую. Понятно теперь?
— Так точно товарищ Хранитель.
— Уже подошли к границе, вы маневрируйте, не обращайте на меня внимания.
Пилот потянул ручку на себя и поднялся выше. Пошли уже над польской территорией. Убедившись, что Ракитин пересёк границу без происшествий, сержант сказал:
— Я вас покину ненадолго, если что случится, мысленно крикните: Хранитель Глеб, помоги! Я тут же буду около вас и помогу.
— Хорошо, — произнёс пилот, — я вас понял, Хранитель.
Ткачёв достиг Томашува и пошёл вдоль трассы. Самолёт этот он теперь мог найти по ментальной привязке к пилоту. Скорость у аппарата была чуть выше ста километров, и лететь до места, ему было минут тридцать. За это время сержант рассчитывал осмотреть оба лесочка и выяснить, что там находится.
Подсвечивала луна, и островки леса выделялись темными пятнами. Если придерживаться карты, то нужный островок от Томашува был по трассе шестым слева, а затем через два ещё один. Хотя сержант к этим данным относился с осторожностью. Это не снимок со спутника. Карту делали неизвестно когда, и неизвестно кто. Всё вполне могло уже измениться десять раз. И лес мог разрастить, или наоборот — быть вырубленным. Да и топографическая съёмка могла быть не точной. Достигнув нужного места, сержант опустился вниз. Да, несомненно, лес был сосновым. Сосны не лепились одна к другой, деревья были зрелыми, расстояние между стволами достигало пяти — шести метров. Кроны смыкались. Под деревьями стояли танки и машины обеспечения. По лесу петляла дорога, и было вырублено насколько просек. Ветер дул с запада, вдоль вырубок, поэтому они особо распространению огня не помешают. Немцы видно использовали их в качестве дорог, поскольку на всех виднелись следы гусениц, высвечиваемых луной черными поперечными полосками от углублений, вдавленных траками.