Оставьте тело вне войны

Шемякин Сергей Анатольевич

— Лейтенант Лукьяненко!

— Я!

— Ко мне!

— Приказом Командующего шестой армии вам присвоено воинское звание "старший лейтенант"! — Комиссар вручил петлицы и пожал руку. — Поздравляю!

— Служу трудовому народу! — прокричал, развернувшись к строю, Юрий Викторович. Бойцы дружно захлопали. Заместитель командира батальона вернулся на своё место.

— Старший лейтенант Михайлов! — чуть развернулся комиссар к комбату. — Приказом Командующего Юго-Западного фронта вам присвоено воинское звание "капитан! Поздравляю!

Борис громко и внятно прокричал: — Служу трудовому народу! и получил новые петлицы со шпалой. Аплодисменты просто взорвали стой.

"А

его здесь любят", — подумал комиссар. Простившись с батальоном, он дал команду на отъезд. Поездкой он был доволен. Один экземпляр газеты попросили для штаба дивизии. Его, естественно, дали. Комиссар многое увидел и узнал про этот батальон. Это было дружное сплочённое подразделение с крепкой дисциплиной, уважавшее и любившее своего командира. Это был батальон победителей. Комиссар это почувствовал.

Когда политотдельцы уехали, Михайлов распустил строй, предупредив, что построение перед отбоем как обычно. Первым, конечно, поздравил своего подопечного Глеб. Потом подошли все командиры взводов, а потом пошли бойцы. Все хотели назвать своего командира новым званием "Капитан". Комиссар действительно не ошибся, народ комбата уважал и любил. Через десять минут, застеснявшись поздравлений, Борис ушёл к себе.

Петлицы были обмотаны бумажной ленточкой, на которой штабной писарь красиво вывел номер и дату приказа.

Г Л А В А 19

— Не вздумайте обмывать с Лукьяненко, — предупредил Глеб. — Мигом донесут. Зови зама, и давайте перешивайте петлицы. А лучше Наталье отдай, она тебе мигом пришьет. Тебе возни меньше, а ей приятно. Видишь, всё время в канцелярии крутится, вместе с матерью домой не пошла. Тоже поздравить хочет, но стесняется. Молоденькая совсем. Была бы постарше, уже давно бы тебя на себя уложила.

— Скажешь ты тоже, Глеб. Тебе стыдно должно быть.

— Ничего человеческое нам, Хранителям, не чуждо. Мы же не ангелы целибат блюсти. А половые отношения между мужчиной и женщиной — это естественно. У меня вот трое детей. Два парня уже взрослых в институте учатся и дочка, школу заканчивает. И жена у меня красавица, которую я очень люблю. Американка, правда, но очень надёжная. И крови в ней намешано не меньше чем в русских. Может и русские корни есть, вернусь домой, поинтересуюсь. А у тебя Боря детей пока нет, а должны быть. Если ты после войны будешь всё время на службе пропадать, то и не будет. Поэтому, пока молодой, время не теряй. Ты русский человек, а у русского, детей должно быть много. Нам ещё войн всяких предстоит — не сосчитать. А воины должны рождаться, чтобы землю свою от врагов защищать. Тем более у нас самые красивые женщины. По Европам то, красавиц инквизиция на кострах сожгла, объявив их пособницами дьявола и колдуньями. А у нас в России остались, всем на диво. Да и Наташка, девчонка хоть куда. Так что подумай, и отдай ей гимнастёрку. Маленький шажочек к сближению, но сделаешь.

Боря послушал Хранителя. Мужик, у которого трое взрослых детей, дурного совета не даст.

Он снял гимнастёрку, взял иголку с ниткой и вышел в канцелярию.

— Наташа, солнышко, ты мне не поможешь, петлицы перешить, а то я себе уже все пальцы истыкал.

— Конечно, товарищ КАПИТАН, — выделила она новое слово, словно пробуя на язык. — С большим удовольствием. И разрешите вас поздравить с новым званием, расти вам до генерала!

— Спасибо, — смутился комбат, обстрелянный девичьими глазами, отдал ей гимнастерку, новые петлицы с рубиновым прямоугольником, и скрылся опять у себя.

"А хороша, чертовка, — подумал сержант. — Отличная

жена комбату будет".

Узнав новости, пришли старшие лейтенанты Огнев и Кульчицкий. Поздравили Лукьяненко и комбата. Юрке намекнули, что проставляться положено. Комбат услышал намёк и обломал на корню. Выпивать в расположении части было запрещено и не принято. А податься в город, в какой-нибудь ресторан — это оставление части в военное время, вполне можно было под трибунал загреметь. Употреблять военным в служебное время разрешалось по праздникам, точнее не запрещалось. Обмывание званий и наград в их число не входило. С подачи Глеба, комбат их утешил:

— Наверняка скоро, как в финскую, введут наркомовские сто грамм. Да и то, нам может не светить, мы же всё-таки тыловые части. Но, возможно, сначала будут выдавать всем. Вот подводникам, говорят, красное вино всё время выдают. Чтобы кровь лучше кислород по организму переносила. Но это может быть просто слухи. Да мы и не подводники, а в танковой дивизии служим.

Перед отбоем капитан Михайлов уже строил батальон, приведя форму в соответствие с новым воинским званием. Обычно офицеры, получив новое звание, изредка посматривают на новые погоны. Здесь, же, поскольку погон не было, рука, комбата легонько касалась воротника, и пальцы ощущали выпуклость эмалированной "шпалы".

Каждый командир, докладывая о наличии личного состава, с удовольствием выговаривал "товарищ капитан". Два звания, присвоенных в батальоне, это только первые ласточки. Батальон отличился, и это понимали все. Будут и новые звания, и правительственные награды. Не зря приезжал комиссар дивизии, познакомиться с героями.

День двадцать четвёртого июня для батальона закончился командой "Отбой". Все устали, это был не самый легкий день. День первых потерь.

Мать и дочь Рябинины готовились ко сну.

— Мама, я так рада за нашего командира. Видела, какой он бравый, симпатичный и подтянутый?

— Видела, действительно очень симпатичный человек.

— А как его комиссар дивизии нахваливал!?

— Ну, не только его, но и весь батальон.

— При плохом командире не может быть хорошего батальона, — упёрлась Наталья.

— Да ты никак влюбилась, девонька?!

— Он мне очень нравится. С каждым днём всё больше! Он сегодня попросил меня ему петлицы новые пришить, сказал, что весь искололся. Я видела однажды, как он подворотничок пришивает, не мог он себе иголкой пальцы истыкать. Специально попросил! А я думала, он на меня совсем внимания не обращает. Говорит только по делу, и то редко. Всё больше с Маэстро. А я так, присутствую только. Это меня обижает.

— Он занятой человек, доча. Если с каждым солдатом поговорит три минутки, то и день кончится. Не до разговоров ему. У него другие заботы, как людей накормить, от смерти спасти и дело сделать. Вот считай, на нас нападало сто пятьдесят человек. А убит всего один. Ко мне заходили сегодня в магазин штабные, у них связь, они всё знают. В городе очень много красноармейцев, командиров и гражданских убито. Мятеж то по всему городу вспыхнул. Немцы организовали, чтобы изнутри ударить. А видишь, ничего у них не получилось. Задавили его. Теперь обыски проводят. Квартал оцепляют, у всех документы проверяют, кто такой и откуда. С ранеными разговаривала. Они пустую тюрьму охраняли. Берия приказал всех заключённых вывезти. Пусть лучше уголь рубят или лес валят, чем за государственный счёт по тюрьмам сидеть. Рассказывают, двадцать теплушек прислали, всех в одну ночь погрузили и в Киев отправили. Я бойцам бритвенные приборы подарила и зеркальце.